Неверов О.Я. Магический амулет с изображением богов–покровителей планет

[Kolgrimr]

В сравнении с другими памятниками глиптики у магических амулетов странное положение: где-то на границе, где кончаются владения одних специалистов и едва начинается домен других. Ученые-классики пренебрегают ими, так как рядом с изяществом классических гемм они поражают грубоватым дадаизмом и примитивностью резьбы. Их считают продуктами упадка глиптики, а из-за обилия чужестранных элементов их изучение классиками затруднено. Египтологи в свою очередь исключают их из поля своих интересов, так как эти памятники не относятся к истории искусства династического Египта, а являются продуктами сильно эллинизированной поздней кулыуры. Продуктивнее всего изучение этих гемм было с точки зрения истории религии и специально — магии. Особенно плодотворны сопоставления их с позднеантичными магическими папирусами.

Любопытна история изучения одной из эрмитажных гемм этого рода: к ней обратились еще в середине XIX в., но можно с уверенностью утверждать, что подлинный предмет до сих пор еще не был по-настоящему известен специалистам1) . По несовершенному гипсовому слепку, попавшему в Дерптский университет с наследием профессора К. Моргенштерна, эта гемма, тогда еще находившаяся в частных руках в Петербурге, была опубликована в 1856 г. Л. фон Мерклином. Его статья, помещенная в «Археологическом журнале» Э. Герхарда, носила неточное название: «Гностическая гемма Дерптского музея»2). Автор, однако, сообщал, что слепок происходит из собрания петербургского академика Г. Келера, а оригинал будто бы привезен с юга России графом Шереметевым.

Несовершенный слепок не позволил фон Мерклину дать верное чтение многострочных надписей: в 25 строках содержалось 585 букв. Так, начало большой надписи на обороте геммы он ошибочно прочел как Ναπακτιω ιεpει. Однако автор дал в общем верное истолкование фигурной группы на лицевой стороне амулета и связал ее с расположенной выше надписью из семи слов.

В 1914 г. французский ученый А. Делатт, введенный в заблуждение заглавием упомянутой статьи, обратился к этому любопытному памятнику уже как к гемме из Дерпта3). В 1933 г. сотрудница Эрмитажа А. Прокопе-Вальтер вскользь упомянула эрмитажную гемму в примечаниях к своей статье «Сет и Иао», опубликованной в «Archiv für Religions-Wissenschaft», но это упоминание осталось незамеченным4). [55]

В 1946 г. австрийский исследователь И. Кейль, не зная о существовании статей фон Мерклина и Прокопе-Вальтер, опубликовал в «Ежегоднике Австрийского Археологического Института» медный амулет из венского частного собрания, сочтенный им античным памятником III в.5) В отличие от фон Мерклина, читавшего в первой строке лицевой стороны — «Семеа» — как иудейское наименование солнца — «Шемеш», Кейль видел здесь имя сирийской богини. Однако он верно поправил чтение девятой и десятой строк, там, где у фон Мерклина был мифический «первосвященник Напактян» — появились восточные имена богинь — «Актиофи, Эрешкигаль, Небутосуалет».

Спустя три года в «Американском археологическом журнале» известный исследователь Боннер опубликовал «Заметку об амулете из Вены», как он сам утверждал, для того лишь, «чтоб не создалось впечатления, что существует два подобных амулета»6). Боннер отверг мнение о подлинности венской металлической отливки, исполненной, по его мнению, с того же оригинала, что и дерптский гипсовый оттиск. Мы можем подтвердить предположение маститого ученого: все дефекты, существующие на подлиннике, повторены в отливке. Но и Боннеру был неизвестен шереметевский оригинал, который год спустя, в своих капитальных «Этюдах о магических амулетах» (1950) он объявил утерянным7).

Однако подлинная гемма не утрачена, она поступила в Эрмитаж в 1925 г. вместе с коллекцией графов Шуваловых. Это — крупный амулет из пестрого («болотного») агата, размерами полностью соответствующий и дерптскому гипсу и венской медной отливке (4,6*3,3 см). Кстати, в музее хранятся и отливки из меди, идентичные венской — одна сплошная, другая полая, выполненные, видимо, в начале XIX в. Эрмитажный оригинал позволяет уточнить плохо читавшиеся и искаженные в отливках надписи, а также детали изображений, вольно переданные в гравюре XIX в. («подобно «Гермесу во вратах Аида»*)). Попутно мы можем предложить свою интерпретацию этого редчайшего амулета, своего рода миниатюрной энциклопедии магии.

Семь фигур на лицевой стороне геммы — это изображенные в традиционных иконографических типах боги греко-римского пантеона, олицетворявшие семь планет: Кронос (Сатурн), Зевс (Юпитер), Apec (Марс), Гелиос (Солнце, Сол), Афродита (Венера), Гермес (Меркурий), Селена (Луна). Их порядок отнюдь не случаен: он соответствует древнему, в эллинистическую эпоху общепринятому представлению о планетных сферах — «επταξώνος»8). Оно основывалось на астрономических наблюдениях за длительностью обращения каждой планеты. Еще фон Мерклин, первый издатель [56] амулета, связал фигуры богов с семью греческими именами, надписанными над их головами: „Семеа, Кантеу, Контеу, Кентеу, Кэридеу, Дарюнко, Люкюнксюн». Имя «Семеа» он верно истолковал как семитское наименование Солнца — «Шемеш». В одном из магических папирусов сохранилось характерное обращение к солярному божеству: «Семеа, царь, прародитель вселенной, будь милостив ко мне!»9). На амулетах с солярной символикой эти семь имен порой располагаются вокруг звезд (гемма во Флоренции)10) или соответствуют семи звездам в поле геммы (ГЭ)11). В «Большом Парижском магическом папирусе» IV в. эти тайные имена архонтов планет повторяются в том же порядке: «Произнеси это во время восхода солнца и восхода луны, напиши на папирусе: Семеа, Кантеу, Контеу, Кентеу, Кэридеу, Дарюнко, Люкюнксюн ... затем — имя Гермеса из 100 букв»12).

Подтверждение тождеству имен и изображений греческих богов на эрмитажном амулете мы находим в имени Дарюнко. На гемме в Касселе оно нанесено под ногами Гермеса, который предстает в сопровождении Анубиса и ибиса, птицы Тота, как Гермес-Тот13). Один Гермес-Тот с ибисом вырезан на сходной гемме в Эрмитаже: имя Дарюнко здесь не оставляет сомнений в отождествлении14). Шестым в формуле идет оно на амулете Шереметева, на шестом месте ему соответствует Гермес! Из магических папирусов получаем мы отождествление имени архонта Кэридеу для Сатурна, имени Люкюнксюн — для Луны 15).

Заклинания и «тайные имена» богов магии на лицевой стороне эрмитажного амулета, как кажется, связаны с солярными силами, а на обороте — с силами Луны и подземного мира. На лицевой стороне мы читаем имена: «Иао (=Яхве), Саваоф, Арбатиао, Загуре (=Гор), Сатраперкмеф Акрамахаммарей». Здесь же — палиндромы, подобные формуле «Абланатаналба», читавшиеся одинаково и слева и справа. На грани геммы к этому добавляются имена: Абрасакс — повелитель 365 небес в гностике, Семесейлам (= вечное солнце), Лампсоуэр (=Гелиос), Тобаррабау (=солнце). Эти части надписи не были прочитаны нашими предшественниками, располагавшими несовершенными отливками геммы. В одном из магических папирусов сохранилась следующая молитва к высшему солярному божеству: «Вот твое истинное имя, сообщенное пророкам Израиля. Выслушай меня, Арбатиао ... Иао ... Я призываю тебя, бога пустого пространства, страшного и невидимого бога, являющегося в пустом дуновении ... Адонай, Абрасакс, могучий Акефал ... Саваоф, Иао. Ты — господин богов, повелитель обитаемой земли; тот, кого боятся ветры, тот, кто одним своим словом создал все!»16). [57]

На оборотной стороне амулета читаем имена богини Луны «Актиофи, Небутосуавлет, Эресхигаль» — шумерской ипостаси Персефоны, богини подземного мира. Соединенные вместе, эти три имени означали Гекату17) . Возможно, автору этих обращений была известна роль богини Эрешкигаль в шумерской мифологии, где под ее владычеством находились семь судей подземного мира: в таком случае параллелизм образного строя лицевой и оборотной стороны амулета усиливался. По магическим спекуляциям душа не только преодолевала семь планетных сфер, ее ещe ждали семь подземных судей . . . На обратной стороне кроме того ясно читаются семитские имена богов: «Анох, Адонай,Элохим».

На эрмитажном амулете отсутствуют какие-либо глагольные формы, типа: «Защити, помоги, помилуй, явись, призываю тебя, заклинаю тебя» и т. п. Но и одни солярные имена в именительном или вокативном падеже подразумевали подобные обращения. Соответствия мы находим не только в приведенных выше амулетах из Эрмитажа, их еще больше в том талисмане, который предписывает вырезать текст одного магического папируса. Он начинается с восклицания: , «χαιρε, Ηλιε»= «Славься, Солнце (=Гелиос)», и задумай как средство победить: «Даруй мне мощь и силу Саваофа, могущество Яхве, победоносность Абланатаналба и крепость Акрамахамарей!». На обороте амулета, как и в нашем случае, нужно было начертать обращение к Луне-Гекате: «Актиофи, Эресхигаль, Небутосуалет»18). Не думаем, чтобы эти совпадения были случайными. Они, на наш взгляд, дают возможность определить назначение эрмитажного амулета. В отличие от любовных, медицинских, агрессивных и апотропеических амулетов, эрмитажная гемма являла собой как бы универсальный талисман. Его владелец ставился под защиту дневных, солярных сил (лицевая сторона и грань геммы) и ночных, инфернальных (оборотная сторона). На скошенной грани наряду с именами солярных богов резчик разместил ряды гласных, соответствовавшие, по учению магии, звучанию планетных сфер. Они должны были распеваться в процессе заклинаний. Там же, если верно чтение И. Кейля, нанесено имя некоего Эвноя, видимо, владельца амулета19).

Итак, считавшийся утерянным, магический амулет III в., заказанный греком Эвноем для победы над всяческим злом, хранится в Эрмитаже. Остается предположительной его находка на юге России, исполнен же он, как и большинство подобных гемм, по-видимому, в Александрии. В этом городе была живой и активной та синкретическая среда, где бок о бок соседствовали и функционировали самые разнородные элементы культурных традиций Востока и Запада. Чисто античная изобразительная традиция, греческий [58] язык надписей сливаются в эрмитажном амулете с реликтами самых разных восточных культов: вавилонских, сирийских и иудейских.