Galdrarun

Порча, в отличие от сглаза, предполагает материальные, контактные формы магии и всегда бывает преднамеренной, тогда как сглаз чаще всего бывает невольным, осуществляемым помимо желания того, кто является его источником.





В Полесье наиболее распространены для обозначения порчи глаголы и выражения со значением ‘делать, совершать’: рус. сделать, сделать порчу, плохое сделать, сделано; укр. зробити; полес. приробити; врэд зробыти, зробити шкоду, зроблено, пороблено.. то есть предполагает намеренное действие.
Полесская мифологическая традиция включает в себя целый ряд видов порчи, отличающихся друг от друга по способам их наведения. Наиболее распространенным видом порчи, известным во всех славянских традициях, являются подклады — вредоносные предметы,
подкладываемые на территорию жертвы. В качестве орудий порчи выступают старые, битые,сломанные, пустые, использованные предметы, символизирующие принадлежность к потустороннему миру: яйца, особенно без зародыша, яичная скорлупа, разбитые горшки, тряпки, спутанные волосы, пепел, угли, сухие листья, связанные узлом веревки, старые, истертые веники, очистки, мох; мертвые животные (например, дохлые мыши, высушенная
жаба), шерсть, перья, змеиная шкура и кровь мертвой змеи, кости и черепа животных, когти и ногти; предметы, связанные со сферой смерти и бывшие в соприкосновении с покойником.
Орудия порчи подкладывали или выливали под порог, под угол
дома, затыкали в стены, закапывали во дворе, огороде, хлеву, иногда оставляли на дороге — если человек наступит на подброшенный предмет или поднимет его, он будет «испорчен».
Вторым по распространенности видом порчи является дане (дословно ‘данное’) — наговоренные пища или питье, которые дают съесть или выпить жертве для того, чтобы ее «испортить». Сам термин дане сближает полесский ареал с карпатским, где также употребляется данный термин для вредоносных еды или питья. Характерным результатом такой порчи являются гады — змеи, лягушки или ящерицы, вырастающие внутри человека и иссушающие его, а знахарь с помощью магических приемов выгоняет их из больного.
В полесской мифологии зафиксирован один из кощунственных способов приготовления вредоносной пищи с помощью отравленного змеиным ядом хлеба: над хлебом сверху помещали змею так, чтобы яд с ее жала капал на хлеб. Пропитанный змеиным ядом хлеб
высушивали, растирали в порошок и подсыпали в пищу или питье того, кого хотели «испортить». Этот способ наведения порчи актуализирует еще один распространенный механизм создания орудия порчи: берется предмет, наделенный в славянской культуре
высоким сакральным статусом, семантикой жизни и плодородия (хлеб, яйцо), и с помощью магических приемов или заговоров превращается в свою противоположность — источник вреда для людей.
Интересной спецификой полесской традиции являются представления о таком вредоносном явлении, как знос, зносины (от глагола сносить), возникающем при встрече двух матерей с маленькими детьми на руках (детей сносят в одно место). Эта ситуация считается опасной для
детей, особенно для того, кто находится ниже по отношению к другому. Поэтому матери используют специальные магические приемы, чтобы перевести опасность на чужого ребенка и обезопасить своего. Ребенок, на которого перевели знос, заболевает, перестает расти, слабеет
и может умереть.
Кроме этого, в Полесье, как и в других славянских традициях, известны представления о порче с помощью вынимания следа человека или скотины, о порче строителями строящегося дома, о порче колдуном свадьбы и новобрачных, а также о любовной магии (привороте и
отвороте), которая является разновидностью порчи, поскольку представляет собой насильственное влияние на чувства и личную волю другого человека.
Самостоятельной и специфической для Полесья разновидностью порчи является колтун — спутанные, иногда свитые наподобие гнезда пряди волос, которые невозможно расчесать.
Представления о колтуне, характерные в основном для западной части Полесья, связывают данный регион с западнославянской мифологической традицией, где это явление широко известно. Колтун осмысляется как особое заболевание, вызванное рядом иррациональных причин: вредоносной деятельностью ведьм и колдунов, попаданием человека в вихрь, следствием прикосновения к залому, а также тем, что птица свила гнездо из волос человека,
оставшихся после расчесывания. В Полесье различают две разновидности колтуна в зависимости от его формы — мужскую, в виде продолговатых спутанных кос или свитых
прядей волос (коутун), и женскую, в виде шапки (коутуница или коутуниха), которая считается более опасной. Колтун воспринимается как особый вид персонифицированной болезни, которая живет в человеке и мучает его ломотой костей и суставов, головной болью,
болезнью глаз и пр. Чтобы облегчить состояние больного, специально запускают колтун в волосах, чтобы болезнь изнутри человека переместилась в спутанные пряди волос. Когда колтун «созреет», отрезать и уничтожить его может лишь знахарь магическими способами, которые представляются универсальными для уничтожения любых магических и сакральных предметов: колтун сжигают, оставляют на перекрестке, бросают в текучую воду,
подкладывают под какой-либо предмет. Человека, рискнувшего самому себе отрезать колтун, неминуемо ждет слепота, паралич и смерть.
Одна из форм вредоносной деятельности «знающих», близкая к колтуну по общей для них семантике витья, кручения и последствий для человека, — залом (сломанные колосья, завитые ведьмой или колдуном в чужом поле),

В полесских диалектах, как и в других славянских языках, понятие порчи обозначается преимущественно глагольными конструкциями со значениями ‘делать’, ‘совершать’: приробити; врэд зробыти, зробити шкоду, зроблено — и отглагольными существительными
типа прироблянне (киев.), приробутки (гомел.). Ср. названия порчи в ругих славянских традициях: укр. зробити; карпато-укр. робить кривду; рус. сделать, сделать порчу, плохое сделать, сделано; серб. название порчи чини (ст.-слав. чинити ‘делать, устраивать’). Название
порчи может указывать на один из основных способов ее наведения — с помощью вредоносного слова: нашопты (с. Золотуха Калинковичского р-на Гомельской обл., текст №
67).
Гораздо реже в полесской традиции порча обозначается лексемами с корнем car- (с развитием значения ‘делать’ > ‘колдовать’ (Фасмер 4: 317)) с общим значением вредоносного колдовства: чаровать (кобрин. брест.); ср. также: рус., бел. чары; укр. чара; серб. чар; пол. czary; словац.
cary; рус. навести чары; з.-укр. подсыпать чаров ‘давать зелье в еде, питье’; карпато-укр. чаровать молоко ‘отнимать молоко с помощью порчи’; отбирать чары ‘отводить порчу, предохранять от нее’ (Кацва ДР: 127—128).
Также распространены для обозначения порчи глаголы и выражения со значением ‘портить’: рус. спортить; причинить, заложить, навести, рожать порчу; укр. спаскудити; пол. opaskudzic, psuc; рус. портеж; укр. шкода и др.
Полесские обозначения порчи, отражающие способы ее насылания, пред-сталяют ее как нечто материальное: накинути (брест.), сатану наслать, давать на ветер, на ветер пускае. Ср.: рус. хомуты накидать, посылать порчу на относ (подкидывать наговоренные вещи — кто
их поднимет, заболеет); рус. прикос (вид порчи, передаваемый через прикосновение), притка (порча, которую “приткнули”, “присадили” в бане).
Предметы, на которые наговаривается заговор и которые подкидываются в пространство жертвы, называются поклад, поклады: поклады подкидають (лельчиц. гом. ), на зло подкидае (с. Ветлы Любешовского р-на Волынской обл.).
Порча, даваемая с питьем или едой, называется дане. Ср. укр. дання (дословно ‘то, что дано’, порча, которую дают человеку вместе с наговоренной едой или питьем).: дае на ветер данне (с. Вышевичи Радомышльского р-на Житомирской обл.).
В некоторых случаях для наименования порчи, передаваемой с помощью подклада (спутанных, скрученных волос и других предметов), может употребляться термин залом (с. Радутино Трубчевского р-на Брянской обл. ), завитка (Черниговская обл.), который обычно в Полесье обозначает отдельную разновидность порчи в виде скрученных, сломленных колосьев в поле.
В ряде случаев для обозначения порчи может употребляться термин, обычно обозначающий сглаз: урок, уроки (с. Копачи Чернобыльского р-на Киевской обл.).

Действия, направленные на избавление от порчи, в полесской традиции чаще всего обозначаются глаголами со значением ‘отделать’: отробить, видробити, а также глаголом снять, снимать. Кроме того, используются глаголы со значением говорения, указывающие на
основной способ снятия порчи — через слово знахаря: бабушка одворожит (житомир.), одмовить (житомир.), одговорить (брест.). Этими терминами обозначается также и избавление от сглаза. Гораздо реже используются глаголы с другим значением, например с корнем *car-: «…ён не змог разчаруваць йих», а также глагол снимать, актуализирующий представление о порче как о своеобразных узах, от которых освобождают человека (ср.противоположный по значению глагол накинуть — о насылании порчи).

Во всех славянских традициях насылание порчи — один из основных видов вредоносной деятельности людей с демоническими свойствами. В отличие от сглаза, который, как правило, бывает спонтанным, непреднамеренным действием людей, невольно обладающих
способностью сглазить, насылание порчи — всегда злонамеренный акт, требующий специального знания, которым обладают не только ведьмы и колдуны, но и другие магические специалисты — пасечники, кузнецы. строители, цыгане. В Полесье, как и в других традициях,
способность наводить порчу проявляют лица, находящиеся по отношению к своей жертве в определенной социальной или родственной позиции, например родители жениха или невесты
наводят порчу на молодых, т. к. не хотят этой свадьбы (ср. севернорусский материал: Знатки 2016: 163—164, 170—171), свекровь наводит порчу на свою невестку (см., например, текст №
32); соседи наводят порчу друг на друга, порчу наводит соперник/соперница за то, что их девушка или парень вступили в брак с другой/ другим (ср.: Там же: 163, 165), жена наводит порчу на мужа или его любовницу (Там же: 64).

Последствия порчи зависят от того, с какой целью и на кого именно она сделана. Однако в целом полесские представления повторяют общеславянский взгляд на порчу: она направлена на то, чтобы лишить человека основных, наиболее ценных для него форм блага — жизни,
здоровья, потомства, лада и благополучия в семье, прибытка в хозяйстве. Одни и те же формы порчи (например, поклад) могут быть сделаны колдуном на смерть одного члена семьи или всего семейства или только на болезнь кого-либо, порчу скота или строящегося дома. Одним из распространенных последствий порчи в полесских верованиях считается появление внутри человека различных гадов — змей, ящериц, лягушек, которых знахарю удается вывести
наружу, а также насылание гадов на пространство, принадлежащее жертве.

Одно из последствий порчи, широко известных в других славянских традициях, — воздействие на психическую сферу человека, в результате которого он начинает вести себя по-собачьи:
гавкает или ведет себя, как собака — роет руками землю .
Порча способна воздействовать на область чувств человека, которого помимо его желания можно приворожить к кому-либо или отврожить, а также посеять разлад в семье, внушив супругам ненависть друг к другу.
В полесской традиции слабы представления о том, что с порчей на человека может насылаться беснование, столь популярные в некоторых русских регионах. Известны два свидетельства такого рода: в первом случае у испорченной женщины внутри что-то играет и
брешет, т. е. она ведет себя по типу кликуши; во втором случае на
испорченную женщину «находили нечмсти да ее душыли, требушыли» .
Часто порча насылалась на хозяйство человека с целью извести скот, отнять у коровы молоко — представления о подобных последствиях являются наиболее распространенными в Полесье.
Порча также могла быть направлена на урожай — для этого растущие в поле колосья скручивались в залом .
В полесских материалах не зафиксированы представления о порче различных промыслов (охоты и охотничих орудий, рыболовства и рыболовных сетей), хорошо известные в других
славянских регионах. Не встречаются и свидетельства о последствиях порчи некоторых хозяйственных объектов (мельницы, пасеки, бани).
Как и сглазу, порче подвержены человек или животное, находящие в состоянии перехода (невеста, жених, молодожены, беременная женщина, стельная корова и ее приплод). Порча жениха и невесты, а также молодоженов заключается в том, чтобы не дать состояться свадьбе, а если она состоялась, то развести супругов, разбить их семейную жизнь, сделать так, чтобы они возненавидели друг друга. Угроза такой порчи чаще всего исходит или от родственников,
которым не нравится данный жених (или невеста), или от бывшей возлюбленной (возлюбленного) жениха или невесты (ср. севернорусский материал: Знатки 2016: 170, 172).
Кроме того, на молодых могут наслать бесплодие, половое бессилие на молодого супруга , а также сделать порчу на смерть одного или обоих молодоженов. Отдельный, «шуточный» вид порчи (поскольку он, как правило, не приводит к серьезным последствиям и легко исправляется самим колдуном) — остановить свадебный поезд или заставить гостей на свадьбе (или самих молодых) вести себя странно, неадекватно. Например, в быличке из Гомельской обл. обиженный колдун заставляет одного из гостей рыть землю пособачьи.
Опасность порчи для беременной женщины заключается в том, что у нее может родиться больной или неполноценный ребенок, а также близнецы, что расценивается как дурной знак из-за семантики двойственности, удвоения, имеющей в славянской традиции негативную оценку (Толстой 1995а: 191—193; Толстая 1999: 21—25). Такую порчу на нее могут наслать строители, если беременная подойдет к строящемуся дому в момент его закладки. У стельной коровы вдень отела с помощью порчи может быть отнято молоко, а испорченный теленок можетпогибнуть.

Ребенок в силу своей незрелости, «мягкости» относится к категории лиц, наиболее подверженных как сглазу, так и порче (ср. мотив 15.4а. Сглазу подвержен ребенок, молодняк скота). С одной стороны, на детей распространяются те же формы порчи, что и на взрослых,
при этом считается, что порча может насылаться как на конкретных членов семьи (например, на хозяина), так и на всю семью — в этом случае в семье умирают дети, как наиболее уязвимые ее члены. В других случаях порча наводится именно на ребенка: в одном случае
ребенка рвет ящерицами, в другом девочка не кричит, а лает по-собачьи. Порча может быть наведена так, что в данной семье будут умирать один за другим новорожденные дети.
Спецификой именно полесской традиции является особый вид детской порчи, который возникает в случае зноса, то есть в ситуации, когда встречаются матери с двумя младенцами на руках (см. мотив . Знос — перенос порчи на чужого ребенка). Такая ситуация считается опасной для одного из детей (того, который окажется ниже другого) и
регламентируется целым рядом предписаний и магических действий, предпринимаемых обеими матерями для того, чтобы обезопасить собственного ребенка и перевести вред на чужого.

Скот в полесской традиции является одной из основных жертв порчи. Главным образом это касается коровы и ее молочности, которую ведьмы стараются отнять различными способами (см. мотив Ведьма отбирает молоко у коров). Однако ведьма или колдун могут причинять
вред чужому скоту и другими способами, например отбирая вод скота, насылая бесплодие и делая приплод нежизнеспособным (см. мотив . Ведьма насылает порчу на скот). Устранить такую порчу бывает довольно тяжело, обычно она излечивается с помощью специальных
заговоров и обращения к знахарю. Одна из характерных разновидностей порчи скота —нежелание коровы подчиняться своей хозяйке: корова не хочет с пастбища возвращаться домой, брыкается, не подпускает к себе хозяйку, не дает себя доить, ревет. Чаще всего такое поведение является результатом покладов — подбрасывания вредоносных предметов в хлев или во двор. Такая порча довольно легко устраняется: достаточно найти или выкопать вредоносные предметы и их уничтожить, и поведение коровы возвращается к норме.

Слово в виде специальных вредоносных заговоров и устойчивых формул является основным орудием порчи: колдун наговаривает порчу на поклады (см. мотив Поклады —подкладывание вредоносных предметов в пространство жертвы на смерть/болезнь людей или
скота) и на дане (см. мотив . Порчу наговаривают на пищу/питье и дают съесть/выпить человеку); с помощью заговоров наводят порчу на чужого ребенка при зносе (см. мотив .Знос — перенос порчи на чужого ребенка); приговорами останавливают свадебный поезд. В отличие от сглаза, орудием которого является бытовое слово (обычно похвала), вербальная составляющая порчи представляет собой жанрово обусловленные тексты, обладание которыми осмысляется как «тайное» знание. Поэтому в рассказах о порче обычно только указывается, что порчу «наговаривают», «пришэпчут шось», но самих текстов известно мало.
Собственно в имеющейся подборке материалов полноценный заговор, наводящий порчу, известен только один , который содержит стандартный для полесских заговоров мотив «На море дуб с двенадцатью ветвями, на них двенадцать чертей», встречающийся в
гомельских заговорах-присушках ( Замовы № 1291—1292. [Заговор, наводящий порчу:] Стаит на сиянскай гаре дуб, на тым дубу двянацать какатоу, на тих какатах двянацать чартоу. Чарты, забяритя душу чалавэка, чтобы ана ни пила, ни ела, ни спала. [Информантка считает, что этим заговором на нее навели порчу — три года у нее болела голова.] Пашла к бабе, [та ей погадала на воде и сказала, что порчу навели] жэншчына и чорный чалавэк — вот ани у ваде стаяць. Ани чорну магию чытали, патом па ветру гаварыли на гароде, пад тое время [информантка оказалась на своем огороде. Наводила порчу ее
соседка, которая перед смертью в этом призналась информантке.] На тры гады сделали — не насмерть, а чтобы памучылась. с. Присно Ветковского р-на Гомельской обл., 1982 г., зап. Л.Савчук от Шеметовой Параскевы Сергеевны, 1913 г. р. ..). Другие вредоносные тексты представляют собой короткие формулы-приговоры, по своей структуре напоминающие апотропеические приговоры невозможного («Как не быть X, так не быть Y») или анти-
благопожелания («Пусть будет X»), содержащие семантику вреда тому, на кого они направлены («Пусть ваши овечки без вовны трясутся…»).

НА СМЕРТь/БОЛЕЗНЬ ЛЮДЕЙ ИЛИ СКОТА
Один из наиболее распространенных видов порчи в полесской традиции — предметы, имеющие семантику смерти, болезни, разрушения, подбрасываемые в пространство жертвы (в дом, хлев, во двор) с целью причинения вреда людям, живущим в этом доме, и их скоту. В одних случаях оказывается важным, что подкладывают наговоренные предметы (т. е. они воспринимаются как объекты, с помощью которых передается вредоносное слово), в других
случаях важна негативная семантика самих предметов. В Полесье предметы, подброшенные в дом или во двор с целью порчи, назывались поклад, поклажа (от глагола класть); у русских
такой вид порчи называется кладь, наносы; у поляков — podlozenie, на украинских Карпатах —мольфа (ср. гуцульское навание колдуна — мольфар (Хобзей 2002: 128—130)), у хорватов —nahod.
Наиболее часто в качестве поклада использовались яйца. Яйцо, будучи символом жизни и плодородия, в качестве вредоносного предмета меняет свою природу и становится носителем зла (иногда используются высохшие яйца). В текстах из Калужской обл. в качестве источника порчи упоминается петушиное яйцо, которое якобы может снести петух и из которого можно вывести демона-обогатителя (Левкиевская 1996: ). То же самое относится к волосам и шерсти животных, которые, будучи частью тела живого человека или животного, считаются средоточием жизненной силы и наделяются семантикой богатства. Но для нанесения вреда используются отрезанные, часто спутанные или сплетенные волосы, как правило, это волосы покойника или шерсть мертвых животных (ср.: Новиков 2009: ). В рамках вредоносной магии эти предметы меняют свою изначально положительную семантику на негативную.
Наибольшее число предметов, используемых в полесской традиции и в других славянских ареалах в качестве носителей порчи, отчетливо связаны со сферой смерти, небытия, безжизненности. Сюда относятся:
— мертвые животные (сухие жабы, дохлые мыши), кости, черепа, зубы людей и животных (ср.: Знатки 2016: 76—77, 81—82, 86; Новиков 2009: 314, 318);
— предметы, взятые с кладбища: полотенца с могильных крестов, огарки свечей, горевших на могилах, песок и земля с могилы, щепки от гроба;
— разбитые предметы: бутылка с отбитым горлом, цеп с отбитой головкой;

— мусор, остатки чего-либо: уголь, пепел, скорлупа от яиц, обрезки ногтей, крошки, старый, истертый веник (деркач, фонетически соотносящийся с глаголом драть), а также предметы, имеющие семантику бесплодия: камень, кирпич, полено.
Часто подкладывается одновременно несколько предметов, завернутых в тряпку или узелок.
Поклады просто оставлялись во дворе или в доме, но чаще всего их прятали или закапывали под угол дома или хлева, под порог, под стол, т. е. в маркированные места жилого пространства, связанные с культом предков и потусторонним миром.
Данный способ насылания порчи принадлежит к числу наиболее известных в восточнославянских традициях. Например, затыкая сухие дубовые листья в углы чужих строений, колдуны говорили: «Как эти листья иссохли, так пусть сохнет такой-то» (з.-бел.(Запольский 1890: 71)); в другом случае брали яйцо без зародыша, выпускали из него содержимое и обкручивали яйцо волосами, взятыми у злого жеребца, черной собаки, недоброго человека и нищего; подкладывая ночью это яйцо под порог своей жертвы, говорили: «… как тым волосам гниць, так хозяину… нездорову быць. Как в яйце пусто, так в дому у него пусць будзець пусто…» (бел. (Шейн 2: 526))

Порчу НАВОДЯТ НА ПРЕДМЕТЫ, ПРИНАДЛЕЖАЩИЕ ЖЕРТВЕ
Для наведения порчи могли использовать вещи, волосы, ногти, принадлежащие жертве, наговаривая на них вредоносные слова. Порчу наводят на рубашку хозяина дома, в другом случае жена наводит порчу на расческу мужа, которую знахарь кладет в дупло дерева, вывернутого бурей. В третьем случае порчу наводят на корову, взяв солому с крыши хлева.
Заламывание залома (см. главу 4) или насылание колтуна (см. главу 17) на волосы человека также принадлежат к данному виду порчи.
Порчу могли наводить на волосы человека (в частности, этим объясняется запрет бросать где попало волосы, оставшиеся после расчесывания), так, в частности, поступали корчмари (владельцы питейных заведений) на Украине: чтобы заполучить постоянных клиентов и развить в них тягу к водке, они доставали волосы какого-либо человека и отдавали их чаровнице, которая наводила на них порчу, после чего такого человека непреодолимо влекло в корчму. В одном случае служанка, у которой корчмарь попросил волосы ее хозяина, вместо них отдала шерсть только что умершей коровы; после того как чаровница навела на нее заклятье, в корчму явилась шкура этой коровы (Rulikowski 1879: 104).

Порчу НАГОВАРИВАЮТ НА ПИЩУ/ПИТЬЕ И ДАЮТ СЪЕСТЬ/ВЫПИТЬ ЧЕЛОВЕКУ
Термином дане (дословно данное от глагола дать) в полесской традиции называется порча, наведенная на еду или питье с помощью заговора или при помощи вредоносного предмета.
Это термин известен в украинской традиции за пределами Полесья, особенно на Карпатах и в восточной Польше. Такую еду или питье (чаще всего водку) дают съесть или выпить жертве, после чего она заболевает, ослабевает и может умереть. Одним из результатов такой порчи может стать появление змей и других гадов (жаб, ящериц) в животе у больного, который в результате начинает чахнуть и сохнуть. Находящихся внутри человека гадов заставляет выйти наружу «знающий», в результате они выходят или со рвотой, или из заднего прохода . Гадину можно выманить из человека привлекательным для нее запахом пищи. Например, чтобы извлечь из человека растущую у него в животе лягушку, перед раскрытым ртом человека держали зеркало и миску с молоком — когда лягушка выходила наружу, ее убивали. чтобы она не вселилась в другого человека (витебск.; Никифоровский 1897: 201—202).
Украинцы восточной Польши верили, что колдуну достаточно только подумать о наслании порчи на человека, пьющего водку или воду, и тот заболеет, а в животе у него заведутся жабы и ящерицы и будут когтями царапать ему горло. Если больной не обратится к знахарю, он умрет в тот час, который назначил ему колдун, давая дане (Rulikowski 1897: 102).
Порчу на еду и питье могли наводить не только мыслью или словом, но и с помощью различных вредоносных предметов — «нечистых», демонических, связанных со сферой смерти. Например, дане было дано жертве с куском арбуза, посыпанного порошком из высушенной змеи — человек стал болеть и сохнуть, пока знахарка не посоветовала ему выпить настоя бузины, после чего из него вышло три гадюки, которые выросли у него в животе (волынск.; Podbiereski 1880: 62). На украинских Карпатах в дане подмешивали высушенные яйца ящерицы — у человека, выпившего такой напиток, в животе заводились ящерицы, которые при лечении выходили из него с рвотой (Гнатюк 1904: 204—206; 1912: 174—176). В русской традиции термин, обозначающий эту разновидность порчи, отсутствует (на Русском Севере она обозначается общим словом портёж), однако мотив причинения вреда с помощью наговоренной еды или питья, в результате чего у человека внутри заводятся змеи, черви, лягушки, широко известен (Знатки 2016: 58—59; Новиков 2009: 327). В частности, девушку, отказавшуюся выйти замуж за сватавшего ее парня, в отместку угощают наговоренной капустой — у нее в животе вырастает рыбина. Бурятский лама, к которому обращаются за помощью, дает ей выпить ведро воды, и рыба из нее выходит (МРВС 1987: 191).
Украинцы Покутья, желая извести своего врага, давали ему выпить воду, которая была настояна на выползке — шкуре змеи, оставшейся после линьки. При этом произносили: «Як ти з себе згубила шшру, так я хочу згубити з него душу» [Как ты с себя потеряла шкуру, так я хочу сгубить из него душу] (Piotrowicz 1907: 227). В русской судебной практике 1752 г. известно дело некой Ирины Ивановой, которая пыталась навести порчу на свою помещицу, дав ей выпить в квасе истолченную сушеную лягушку (Смилянская 2003: 164). В 1737 г. помещица Горчакова пыталась испортить свою дворовую крестьянку, состоявшую в любовной связи с ее мужем, дав ей «наговорный пирог» (Там же: 169). У украинцев дане изготовляли, добавляя землю с того места, где крутился вихрь . Место, на котором крутился вихрь, «нечистое»), в водку, которую давали выпить жертве — у человека внутри будет все крутить вихрем (Rulikowski 1897: 102).

[Одна девушка полюбила жениха своей подруги. Задумала она погубить соперницу. Говорит ей: «Давай яиц поедим сырых». И принесла яиц. Сама куриное выпила, а подруге змеиное дала. А там ужонок живой уже был. Как выпила подруга яйцо, с той поры и заболела.Чахнет и чахнет. Это ужонок пожирал внутри всё, что она съест. Когда жених спросил ее, что с ней, то девушка рассказала, что как-то выпила яйцо сырое и заболела с тех пор. Тогда жених повел ее в лес и уложил спать под деревом. Сам же наломал веток малины со спелыми ягодами и положил вокруг головы девушки. Уж услышал запах малины, и захотелось ему ягод.
Вот и вылез он наполовину, а парень стоял рядом и ждал. Когда змей вылез, он ухватил его щипцами за голову и вытащил всего. Девушка ничего не заметила и не болела больше.]

НАСЫЛАНИЕ ЗМЕЙ, ГАДОВ КАК НАВЕДЕНИЕ ПОРЧИ
Одна из устойчивых форм вредоносной деятельности колдунов в полесской и, шире, в славянской мифологии, способность управлять змеями и гадами. Колдун насылает змей, жаб, лягушек и ящериц, мышей и крыс в дом, во двор или на покос к человеку — мотив, известный у восточных славян (рус. (МРВС 1987: 229—230); карпат. (Гнатюк 1912: 202—204)). Обычными способами вывести гадов невозможно — это может сделать или тот, кто их наслал, или другой магический специалист.
Насылание змей и других гадов (лягушек, ящериц, червей) с целью наведения порчи рассматривалось в русских судебных делах XVIII в., в частности, в Москве в 1752 г. разбиралось дело некой Ирины Ивановой, которая пустила под постель своей помещицы живую лягушку, полагая, что когда эта лягушка издохнет, то умрет и помещица (Смилянская 2003: 164). В быличке русских старообрядцев Литвы колдун насылает в дом столько лягушек, что каждый день их выносят по три ведра — только пришедшие ночевать цыгане смогли сделать так, что лягушки исчезли (Новиков 2009: 314—315).
Второй способ наведения гадов — насылание их внутрь человека с помощью наговоренного питья или еды (см. мотив 16.3г. Порчу наговаривают на пищу/питье и дают съесть/выпить человеку)[Змей могли использовать для мщения. Известен, например, такой случай. Две женщины жили по соседству. Одна из них считалась ведьмой. К ней на огород забралась соседская корова и вытоптала всю зелень. В отместку за это ведьма покликала на соседку змей, которые своими укусами убили корову. Кроме этого, они забрались в люльку с ребенком и начали ползать по всей хате. Жителям этого дома пришлось обратиться к колдуну, который жил в соседней деревне. В этой хате он побрызгал святой водой, и змеи исчезли.] с. Верхние Жары Брагинского р-на Гомельской обл., 1984 г., зап. В. Ю. Миськив от Мищенко Екатерины Игнатьевны, 1909 г. р.

При закладке дома строители могут навести порчу на людей или скот
Умение наводить порчу приписывается строителям в связи с их статусом «знающих» \на украинских Карпатах, например, считалось, что мастер для успешного строительства должен иметь черта (Гнатюк
1012: 192—194)). Насылание порчи мастерами при закладке и строительстве дома на само здание и семью, для которой он строится, — общеславянский сюжет, связанный прежде всего с понятием строительной жертвы, которая должна быть положена в основание строящегося здания для его крепости и долговечности (Левкиевская 1999д: 215—217). Строители могут заложить дом на чью-либо голову — человека, животного, птицы. Это может быть и хозяин дома или кто-то из членов семьи, а также любой проходящий мимо строящегося дома человек или любое оказавшееся поблизости животное. Поэтому повсеместно известен запрет подходить к строящемуся зданию посторонним людям, особенно беременным женщинам, чтобы строители не заложили дом на их голову или голову будущего ребенка. В Полесье этот запрет мотивируется тем, что из-за вредоносных действий строителей у женщины родятся близнецы, что в традиционной культуре расценивается как негативный знак (Толстой 1995а: 191—193).
Сам акт порчи заключается в том, что мастер один, два или три раза ударяет топором по первому венцу бревен или по сволоку (центральной балке, которая держит крышу), делая зарубки, или, наоборот, стучит по нему обухом. Это действие может совершаться молча, а может сопровождаться заклятьем, в котором называются результаты порчи (смерть одного или всех членов семьи, несчастья, болезни и пр.).
Закладывая дом на чью-либо голову, мастер трижды ударяет обухом топора по передней части сволока, обращенной к красному углу, и говорит: «Стукаю я сволок у голову, шоб стукало у голову хозяину, покы жызнь ёго симьи, и до свого вику шоб вин не дожыв!» (полтавск.
(Милорадович 1991: 172)). Чтобы не вредить людям, строитель закладывает дом на собаку, кота или другое животное, которое вскоре после этого погибает (Гнатюк 1912: 192);
Другой способ испортить дом и живущую в ней семью — во время строительства положить под порог или первый венец поклад — предметы, наделенные семантикой смерти и бесплодия, например мертвых мышей. В архангельской быличке строители, недовольные жадностьюхозяина, подложили ему в подпол дохлую ворону, в результате в доме по ночам слышались звуки, шаги, а весь испеченный хлеб к утру оказывался съеденным (Знатки 2016: 72).
Если строители недовольны хозяевами и их угощением, они могут отомстить, положив между бревнами бутылку с отбитым горлышком, тогда при ветре в доме будет что-то свистеть и завывать — такая разновидность порчи, приписываемая строителям, широко известна во всей восточнославянской традиции (Знатки 2016: 320, 324—326). В полесском тексте звуки, издаваемые воткнутым между бревен бутылочным горлышком, приписываются домовому, у
русских в восточной Сибири — кикиморе (МРВС 1987: 85—96)

НА СЛЕД ЧЕЛОБЕКА/СКОТА
Наведение порчи на след человека — один из древних приемов контактной магии. В этом случае вырезается верхний слой земли, на котором остался след данного человека или скотины, и на него наговариваются вредоносные заговоры, а сам след относится на
перекресток или кладется в гроб к покойнику. Порча на след считается одной из наиболее тяжелых для жертвы, она обычно заканчивается затяжной болезнью и смертью. В другом варианте порчи (известном в Полесье и на Карпатах) земля со следом помещается в печную
трубу — тогда человек, чей след вынут, будет сохнуть, как сохнет его след в трубе. На украинских Карпатах из земли, на которой отпечатался след босой ноги человека, лепили человеческую фигурку и втыкали в нее колышки или колючки боярышника, чтобы человек,
чей след был использован, умер ((Гнатюк 1912: 155); о другом способе изготовления фигуркииз следа человека: (Шухевич 5: 211)). Вынимание следа зафиксировано в судебном деле Белгородской консистории 1752 г. — в нем белгородская крестьянка Марфа Королева обвинялась в том, что она «вынимала ступню» бригадира Костюрина с наговором, чтобы этот бригадир был всегда болен (Смилянская 2003: 163). Ср. также архангельскую быличку, в которой тяжело заболевшей девушке не могут помочь врачи, но знахарка определяет причину
болезни: «сделано на след» (Знатки 2016: 63).

. Источник порчи ПОДКЛАДЫВАЮТ НА ДОРОГУ/ПЕРЕГОРАЖИВАЮТ ДОРОГУ ТОМУ, кого хотят испортить
Перегораживание дороги для насылания порчи может производиться несколькими способами.
Во-первых, дорогу пересыпают предметами, символизирующими смерть, бесплодие, безжизненность: сажей, песком с могилы, мажут ворота, через который проходит скот, кровью покойника, т. е. совершают разновидность покладов, но не во дворе жертвы, а на дороге, по которой она ходит.

Во-вторых, дорогу перетягивают ниткой-отвороткой, чтобы отвернуть от жертвы здоровье, счастье, благополучие (отворотки, или отворотные нити, — нити основы, оставшиеся лишними при тканье), которую в охранительной магии используют для профилактики сглаза .

В третьих, дорогу могут переливать наговоренной водой (т. е. лить воду поперк дороги). Ср. севернорусский способ порчи молодых: пересыпать дорогу молодым стружкой, оставшейся от заточки пилы, чтобы их развести (основная функция пилы — разрезать, разделять на части целое) (Знатки 2016: 60). В другом случае дорогу свадебному поезду
перешла девушка, с которой жених гулял раньше, в результате этого он умер через три дня после свадьбы (нижегород. (МРНП 2007: 250)); колдун переходит дорогу свадебному поезду —лошади не могут двигаться дальше (архангел. (Знатки 2016: 182—183)).
Дорогу могут перегородить, чтобы испортить конкретного человека или его скотину (например, так делают, чтобы навести порчу на беременную женщину), но чаще всего этот способ вредоносной магии практикуется для насылания порчи на свадебный поезд и молодоженов.

Порча свадебного поезда — широко распространенный сюжет славянских быличек. В одном случае порча заключается в том, что на дорогу, где должны проехать молодые, подкладывают гороховый стручок с девятью горошинами, который является преградой для лошадей, и направлена порча на то, чтобы остановить свадебный поезд. Хотя такая порча, как правило, не наносит серьезного вреда молодым (она обычно устраивается обиженным лицом, не приглашенным на свадьбу), но сама по себе остановка свадебного
поезда, не предусмотренная структурой обряда, считается плохим знаком, поскольку любое препятствие на пути движения молодоженов трактуется как препятствие на их будущем совместном жизненном пути. В полесской традиции, как и у всех восточных славян,
подкладывание на дорогу стручка гороха (обычно в нем должно быть девять горошин) сопровождается произнесением стандартного приговора: «Девять горошин, десятая невеста,
кони ни с места». Иногда такой стручок подкладывают молодым прямо в повозку (ср. этот же мотив у русских Восточной Сибири (МРВС 1987: 208—209); в севернорусской традиции (Знатки 2016: 177—182); у старообрядцев Литвы (Новиков 2009: 326)), однако колдун мог
остановить свадебный поезд просто своей магической силой (русское население Восточной Сибири (МРВС 1987: 195—196)).
В другом случае порча на свадьбу делается всерьез и направлена на то, чтобы развести молодых или наслать на них смерть. Для этого, в частности, подкладывают в воротах, где должны пройти молодые, стертые веники деркачи, чтобы молодые дрались между собой
(действие порчи основано на фонетическом сходстве однокоренных слов деркач и драться.

Замыкать замок — порча на бесплодие
Во вредоносной магии используется семантика замыкания замка как символического закрывания женской утробы и мужской силы. В сербской магической практике для насылания бесплодия брали лоскутки от венчальной одежды обоих супругов и закрывали их замком (Бар]актаровиЙ 1960—1961: 202—212). У лужичан, желая наслать на новобрачных бесплодие, замок замыкали во время венчания, когда священник произносил: «Плодитесь и
размножайтесь (Афанасьев 3: 514). В другом случае покупали, не торгуясь, новый замок и клали с одной стороны ворот, а ключ с другой. Под порог, через который должны были пройти молодожены, клали могильную землю. Как только молодые переступали порог, колдун
замыкал замок, а землю относил на могилу (Там же: 212). Поэтому у болгар на свадьбе особо следили за тем, чтобы во время брачной ночи все замки были открыты, чтобы не замкнуть молодым плодовитость и не лишить молодого мужской силы (БНМ: 180). По этой же причине у
сербов запрещалось вносить сундук с приданым, закрытым на замок, иначе молодая не сможет рожать. По своей семантике закрывания замыкание замка соотностися с другой разновидностью вредоносной магии — завязыванием узлов (см. мотив 16.3т. Завязывание
узлов — форма порчи).

Втыкать иголку, нож в ПРОСТРАНСТВЕ ЖЕРТВЫ — СПОСОБ НАВЕДЕНИЯ ПОРЧИ
Втыкание острых предметов как ритуальное действие может иметь как охранительную, так и негативную семантику. Само втыкание рассматривается в народной культуре как способ пригвоздить, остановить объект, на который направлено это действие. У хорватов, в частности, считалось, что если воткнуть нож в след вора, обокравшего дом, то тот придет просить, чтобы его отпустили. У восточных славян широко распространен способ опознания ведьмы или колдуна: при приходе в дом человека, подозреваемого в колдовстве, незаметно воткнуть нож или ножницы с внутренней стороны стола — ведьма или колдун не смогут выйти из дома. В Архангельской обл. иголки втыкали в дверной косяк, чтобы развести супругов (Знатки 2016:
61) В тексте № 163 из Ровенской обл. приводится еще один вид порчи свадьбы: чтобы гости за свадебным столом не смогли почти ничего есть, с его нижней стороны в столешницу втыкают иглу (это делают хозяева ради экономии). Эта же магическая практика для порчи свадебного застолья известна в Архангельской обл. (Там же: 166).

Порчу ВЕДЬМЫ, колдуны ПУСКАЮТ ВИХРЕМ, ВЕТРОМ

Представление о том, что порчу (вредоносный заговор) можно наслать на кого-либо, передав ее с ветром, вихрем, известно в Гомельском Полесье. Обычно такое действие обозначается устойчивым выражением «пустить болезнь/порчу на ветер»: «Па вэтру всякие луди хваробу пускають» (с. Присно Ветковского р-на Гомельской обл.). В одном случае для этого нужно «говорить слова по ветру» (текст № 41), в другом с вихрем можно передать саму болезнь: «ведьмы балезню передаюць на вихры» (глава 18, текст № 161), в третьем случае на человека насылается вихрь, который сам по себе вредоносен. Мотив «пускать порчу ветром, вихрем» известен во всех восточнославянских традициях (ср. устойчивую формулу в заговорах на лечение сглаза, порчи: «С ветра пришло, на ветер поди»), в частности на Русском Севере (Знатки 2016: 140), где считается, что нужно наговорить присушку на определенное имя, пустив ее по ветру, — присушка попадет на человека с таким именем, для других она окажется безвредной (Там же: 202).
3н. порчу подкладывают супругам, чтобы развести, поссорить их
Особая разновидность порчи направлена на супругов (особенно молодоженов). Ее цель —поссорить мужа и жену, развести их, в результате чего супруги вместо любви начинают испытывать ненависть друг к другу, а в семье начинаются ссоры и драки. В Полесье известно несколько способов навести такую порчу на супружескую пару. Одни из них основаны на семантике разведения, разделения, а другие — на семантике уподобления. Для разведения супругов в полесской традиции употреблялась палка, которой удалось отогнать змею от лягушки в тот момент, когда змея собиралась проглотить лягушку. Чтобы разобщить супругов,нужно было с такой палкой пройти между ними — подобное представление известно украинцам Закарпатья и полякам (Гура 1997: 332—334). Такая палка не только в Полесье, но и в других славянских регионах приобретала отгонные, разгонные свойства широкого спектра действия (у южных славян она называлась раставак (Ъор^евий 1958: 184) — ею разгоняли градовые тучи (укр., бел., пол.), останавливали пожар, дотрагивались до роженицы, чтобы она быстрее разрешилась от бремени (ю.-слав. (Гура 1997: 332)).
Второй круг вредоносных действий, целью которых является разногласие между супругами, основан на фонетическом или акциональном подобии совершаемых действий ссоре, драке, раздорам. Для этой цели через крышу дома, где живет семья, перебрасывали старые, стертые веники — деркачи, чтобы муж с женой дрались между собой, или подбрасывали разбитый цеп, чтобы супруги бились друг с другом. В других случаях им подкидывали землю с того места, где дрались собаки или где длинная ветка ели метет землю. Ср. способ рассорить супругов, известный у старообрядцев Литвы: супругам подбрасывали выстриженную шерсть кошки и собаки, скатанную в один комок, чтобы они жили, как кошка с собакой (Новиков 2009: 290—291)

Наведение порчи на супругов — один из широко известных типов вредоносной магии в славянских традициях. Конкретные способы осуществления порчи весьма многочисленны и различаются в конкретных регионах, но все они, как правило, основаны на семантике
разделения, разведения, разрушения. Ср. архангельские примеры: на свадьбе разбивают стеклянный стакан — молодые разошлись; между молодыми сажают третье лицо — супруги разошлись (Знатки 2016: 172). В другом случае брали песок из такого места реки, где два
потока расходятся в разные стороны. Воду подмешивали в еду супругам со словами: «Гора с горой не сходится, так же тот человек (имя) не сходился, не свидался с (имя)» (с.-рус. (КИ 2: 64)). Новобрачным в перины зашивали спутанные комом женские волосы, кость, взятую на
кладбище, опаленную с двух концов лучину и пр. (рус.).
Подобную порчу могли навести не только на супругов, но и на других любящих друг друга членов одной семьи. Например, дом, в котором жили мать с дочерью, был облит по кругу отваром неких трав, в который они обе, выйдя утром из дому, наступили. После чего в доме
начались ссоры, и мать с дочерью были вынуждены расстаться (волынск. (Podbiereski 1880: 64)).

Любовный приворот и отворот КАК ФОРМА порчи
В полесских материалах имеется небольшой круг текстов, содержащих сведения о привораживании или отвораживании, вероятно, это связано не с бедностью традиции, а с недостаточно тщательным сбором материала (по этим темам в программе Полесской
экспедиции отсутствовали специальные вопросы), имеются двезаписи, посвященные технологии приворота (в основе обоих случаев лежат манипуляции со змеей), и одна описывает ситуацию отворота: жена изменяющего ей мужа подкладывает порчу (землю с могилы) его любовнице, после чего муж возвращается к жене.
Небольшой корпус текстов полесских присушек и нескольких отсушек, призванных воздействовать на мужа, изменяющего своей жене (всего 27 текстов), опубликован в (ПЗ: 551 —567).
Любовный приворот и отворот являются особыми видами порчи, поскольку они подразумевают насильственное влияние на сферу человеческих чувств и призваны искусственно, против воли
человека внушить ему любовь или ненависть к тому или иному лицу. Любовная магия в славянских и европейских культурах имеет богатую историю изучения (библиографию поданному вопросу и анализ ряда аспектов см. (Топорков 2005; Смилянская 2003: 172—186)).
Большинство способов наведения любовных чар основано на семантике мучения, боли, жжения, которые должны преследовать особу, на которую эти чары наводились, пока она невоссоединится с возлюбленным/возлюбленной. В частности, для приворота парня девушка брала грязь из-под подковы его коня, смешивала ее со своей слюной и замазывала в печь, чтобы парня без нее жгло, как огонь жжет эту грязь в печи (укр. Карпаты). В качестве мести парню за неразделенную любовь могла применяться следующая форма порчи: в ямку, выкопанную на дороге под камнем, девушка клала кустик барвинка вместе с волосами этого парня и произносила: «Як той бервінок буде довго лежьити, так i ти будешь довго жити».
Через пять дней этот парень умирал (закарпат. (Франко 1898: 95—97)).

Втыкать иголку, нож в пространстве жертвы — способ наведения порчи
№ 175. У нас одна жынка, ей чоловик ходыл к другий жынци, а вона ( . . . ) Пришоу, за-брау своё да до тэй коханки и пошоу Ну ее ж *нарадил етый знахор, што я кажу, што з Власивцыв. Авин ей сказау: «Трэба у глухий ночи, это ужэ в пэршэм часу, у глухий ночи». А тады ж ни было
часыу тих. Ну, она дошла да йиврея, у йиврея были часы . Она пошла, оны сказалы, колы ужэ будэ тыя глухая ночь. И вона пошла. Трэба голень-ка-голишка, без рубашки и без рубашки, без ницё. И расплести коси, волосы расплести, и идти на могилки. А вона зробила и пошла. Таке зробила и пошла у глухий ночи . А на хутори была жинка, да он был ци председатель, ци какой начальник, да до тэй жинки ходил. Да шоу да и побачиу тою бабу голую. Ну, вин злякауся. Але у него била батарэйка — это не було писле войны — да познал. Кажэ: «Это Плиска!» Так вин тоди ужэ ни злякауся, шо тэ людына, вин думав, шо сатана (о-ту ж пору!) А вона ёго стала просити. Кажэ: «Не мона мнэ говорыты, але, Иванко, ни где ни кажы никому, бо ти знаеш, яке мни горэ!» Вин до ней не отзывауса. Ницё. И знаете, трэб набраты з могили песку. И той
песок занести ей в хату посыпати, на йи постиль, и по хати посипати. То, кажуть, покине ей тэй чоловик да вернеца. Ну, и знаете, тут така жынка подобралася, шо забрала тэй песок у ей да занисла до тэй жынки. То она кажэть: «Я не сипала на постиль, да я высипала под пич». (А её чоловик тожэ мау коханку. Можэ, вона знаэ, шо таке горэ, да тэй бабе и помогла.) И на другий дэнь зобрауса вин и ни пошол на обид до ней. «Я, — кажэ, — пойиду назад». с. Любязь Любешовского р-на Волынской обл., 1985 г, зап. В. И. Харитонова от Иванисик Марии Протасьевны, 1900 г. р.

Знос ПЕРЕНОС ПОРЧИ НА ЧУЖОГО РЕБЕНКА
Знос — специфическая разновидность порчи, известная в Полесье, возникающая при встрече матерей, несущих на руках младенцев (знос — производное от укр. глагола зносити ‘сносить что-либо в одно место ), — такая встреча осознается как вредоносная для одного из
младенцев. Знос как ситуация своеобразного поединка двух матерей описана Г. И. Кабаковой: «По всеобщему убеждению, встреча эта не предвещает ничего хорошего для одного двух младенцев: он будет кричать, слабеть, перестанет расти и может даже умереть. Такая участь
ждет, в частности, того из детей, кто окажется ниже другого. Поэтому мать (или отец) старается поднять или подкинуть своего ребенка повыше, чтобы тем самым обеспечить его превосходство над другими… Одна мать расхваливает своего ребенка, а другая жалуется, что
ее дитя постоянно плачет: в этом случае плач передается здоровому. Это намерение может быть высказано и в виде формулы. Встреча может исчерпаться этой первой фразой. Но за ней может последовать и “ответный удар”. Вторая мать, заметив маневры первой, должна отослать порчу отправительнице. Правда, возможен и иной сценарий встречи. Одна из сторон предотвращает конфликт, желая добра себе и своему потенциальному сопернику, вернее, не желая зла.» (Кабакова 1999: 207—208).
В приговорах, произносимых матерями при встрече, могут программироваться два типа развития событий: конфликтный («мое волчиное съест твое козиное») либо примирительный («детки, живите обои»).

Время наведения порчи
Порчу, как и сглаз, могут наслать в любое календарное время, однако наибольшее количество ситуаций насылания порчи в полесских материалах связано с двумя праздниками, на которые
в Полесье приходятся периоды наибольшей активности ведьм и колдунов, — Юрьевым днем (днем вмч. Георгия Победоносца, 23.04/05.05), в который происходил первый выгон скота, и
Иваном Купалой (Рождеством Иоанна Крестителя, 24.06/07.07), связанным с днем летнего солнцеворота и семантикой поворотного, пограничного времени, открытого для проникновения на землю демонических, потусторонних сил. В единичных случаях
упоминаются канун Крещенья, Новый год, осмысляемые как моменты начала нового календарного периода, и Троица (Зеленые святки) — в полесской мифологии время прихода на землю русалок и душ умерших. В одном случае опасной называется также фаза молодого,
растущего месяца, связанная с активизацией ведьм. Вне календаря особо уязвимыми для порчи считались моменты начала любого важного дела и ситуации «перехода» (начало сева, отел скота, закладка нового дома, свадьба и начало совместной жизни молодых), во время
которых легко забрать символическое благо.

Завязывание узлов как форма порчи

Веревка с узлами или вредоносные предметы, завязанные в узелок, принадлежат к числу покладов, подбрасываемых жертве с целью порчи. Завязывание узла синонимично замыканию
замка и имеет общую с ним семантику закрывания, создания преграды, в данном случае используемую во зло — чтобы перекрыть жизнь, здоровье, благополучие того, на кого такие узлы навязаны. Ср. в связи с
этим залом (глава 4) как завязанное узлом жито, способное повредить урожаю в поле и самому хозяину этого поля. Чтобы у новобрачных не было детей, в Сербии одному из брачующихся украдкой завязывали узлы на одежде (Афанасьев 3: 514).
Завязывание узлов как форма колдовства относится к числу наиболее древних — магические наузы (узлы) упоминаются в древнерусских рукописях. Ср. одно из севернорусских названий колдуна: наузник — насылающий порчу с помощью наузы — магического узла (Криничная 2:13). На Русском Севере известна еще одна разновидность подобной порчи: под притолоку подкладывают узелок, чтобы развести супругов (Знатки 2016: 64). Завязывание узла могло иметь и апотропеическую семантику и совершалось, чтобы, напротив, преградить доступ
источнику зла в охраняемое пространство (Левкиевская 2002: 48—49).

ОБЕРЕГ от порчи
В Полесье, как и во всей славянской традиции, повсеместно распространен запрет давать что-либо из дома взаймы в дни отела домашнего скота и при начале любых важных работ, чтобы с
этой вещью не отдать символическое благо (здоровье, благополучие, плодородие, удачу), а особенно — молочность и вод скота (Плотникова 1999: 14—15). Ведьмы, желающие отнять благо, приходят в такие дни просить одолжить им спички, соль, закваску для теста и пр. Если
хозяйка откажет, они стараются незаметно забрать хоть что-то с этого двора — если им это удастся, у коровы пропадает молоко, а теленок может погибнуть. Запрет давать что-либо из дома в Полесье распространяется и на другие ситуации, связанные с началом нового дела —началом строительства нового дома, покупкой новой вещи, началом сева или посадки картошки.
Вторая маркированная ситуация, связанная с отказом что-либо давать в долг, касается практики лечения испорченной коровы и опознания того, кто ее испортил: в этих случаях кипятят цедилку, воткнув в нее определенное количество иголок или положив сверху нож —
человек, который навел порчу, испытывая мучения от совершаемых магических действий, придет просить что-либо у хозяев. В этом случае также запрещается давать просимое и предписывается тщательно следить за тем, чтобы этот человек ничего не забрал с собой,
иначе лечение не удастся. Эта практика хорошо известна и за пределами Полесья, особенно на Карпатах: в Покутье, если ведьма испортила корову, варили в молоке, подвешивали на нитке или другим способом мучили жабу, обнаруженную в хлеве: наславшая порчу женщина придет просить что-либо взаймы (Piotrowicz 1907: 227).
В других славянских регионах количество ситуаций, при которых не принято давать в долг, чтобы не навлечь на себя порчу, было шире, например на Карпатах не давали в долг на Рождество, иначе у хозяина за год могут отнять достаток в хозяйстве («бо би винесли всьо за
рш»; Богатырев 1971: 228).

Втыкание в охраняемое пространство (ворота, косяки окон и дверей, крышу и углы дома и хлева, по периметру своих полей) купальской или троицкой зелени — один из известных способов охраны своего пространства (дома, хлева, поля) от порчи, особенно в те дни, когда
существует наибольшая опасность нанесения такого вреда (ср. мотив: 15.5н. Купальский венок — оберег от сглаза). Обрядовая зелень, а также ветки и травы, освященные в разные сакральные даты (верба на Вербное воскресенье у восточных славян, травы, освященные в праздник Божьего Тела, у западных), обладали широким кругом охранительных свойств и затыкались по границам охраняемого пространства для отвращения разных видов опасности (подборку примеров см. (Левкиевская 2002: 154—155)).

Заговоры и приговоры используются в качестве профилактики тех видов порчи, которые можно предусмотреть и вовремя обезвредить, что возможно далеко не всегда. К таким видам относится знос, а
также отнимание молока у коровы. Магические формулы, произносимые матерями в ситуации зноса, представляют собой компактный корпус мотивов, призванных обезопасить
собственного ребенка и перенести возможный вред на чужого (приговоры при зносе см. (ПЗ: 83—93)). Что касается вербальных оберегов скота, то они в большинстве своем предохраняют
от сглаза и содержат семантику обезвреживания возможной опасности и нанесения вреда тому, кто решит сглазить корову (корпус текстов см. (Там же: 446—458)). Мотив «Что сзади, то мое, что спереди — то врагам» представлен в полесских материалах единичным текстом.

Порчу НАХОДИТ и ОБЕЗВРЕЖИВАЕТ знахарь с помощью ЗАГОВОРА
В отличие от сглаза, лечение которого часто совершается средствами «домашней» магии, основными приемами которой владеет любая женщина в традиционной культуре, обезвреживание порчи требует знания магического специалиста. Обращение к знахарю
требуется прежде всего для того, чтобы он обнаружил место, где зарыты, спрятаны вредоносные предметы, или для того, чтобы указать человека, наславшего порчу. Несмотря на то что основным способом избавления от порчи является заговор, в полесских материалах
почти отсутствуют сами тексты таких заговоров, вероятно, потому, что они являются предметом тайного знания специалиста и не подлежат передаче непосвященным. О самом акте обезвреживания порчи с помощью заговора в текстах сообщается описательно: «дед
отчитав», «шэптун отговорил», «бабушка отворожит», «знахарь пошептал», по большей части содержит тексты для излечения сглаза, а не порчи). Эта особенность собранного материала отличает
ситуацию избавления от порчи от ситуации лечения сглаза, формул избавления от которого записано достаточно много, поскольку они принадлежат к уровню общеизвестной магии.
Некоторые способы избавления от порчи известны в текстах из других ареалов. У белорусов для избавления от порчи брали из печи в бане трижды по девять углей, опускали их в воду и этой водой кропили через решето весь дом со словами: «Как эта вода не задерживается в
решете, так пусть перелоги и все зло не удержатся в доме» (Запольский 1890: 71).

Сжигание вредоносных или, напротив, сакральных предметов — универсальный способ их уничтожения в славянской магической практике. В полесской традиции так поступали с другими разновидностями порчи (ср. мотивы 4.4б. Хозяин поля сам вырывает, сжигает залом;17.3е. Колтун отрезают и сжигают в Чистый четверг). Предметы, которые являются источником порчи, как и залом, обычно сжигают на перекрестке, на костре из осиновых однолетних прутьев (выросших в течение последнего года) — таким же способом уничтожался и залом (ср., в частности, текст № 283 из главы 4. Залом). Важно, что вредоносные предметы в большинстве случаев предписывается сжигать на перекрестке, т. е. в пространстве,
предназначенном для магических практик, куда принято выбрасывать опасные предметы (например, одежду больного). Запрет на сжигание источника порчи относится к ситуации, когда его пытались сжечь в домашней печи (тексты № 89 из Брянской обл. и № 141 из
Гомельской обл.). Еще в одном тексте (№ 203) подчеркивается, что сжигать подобные предметы следует перед печью, а не в самой печи. Этот способ уничтожения известен в других славянских ареалах, например в Архангельской обл. сжигали подложенную в дом
порчу (Знатки 2016: 64, 80, 167—168), правда, там это делали в своей печи. В севернорусской медицинской магии змею, сваренную для приготовления снадобья, не выбрасывали, но непременно сжигали (Цейтлин 1912: 164). В одной из быличек старообрядцев Литвы в печке
сожгли мыло, подброшенное колдуньей в корыто для питья лошадей, — сразу после этого колдунья стала долго и мучительно умирать (Новиков 2009: 302).

Перекресток, как двойное пограничье (место пересечения двух и больше дорог), а следовательно, опасное, «нечистое» место, является локусом контакта с потусторонним миром, с которым связано множество магических практик. В Полесье, как и во всей
славянской традиции, на перекресток выносят всевозможные опасные, вредоносные и просто негодные предметы, подлежащие уничтожению, для удаления их из «своего», человеческого, в «иное» пространство: предметы, оставшиеся от обмывания покойника, вещи больных людей;
выливают воду, оставшуюся от купания больного ребенка (Плотникова 2002: 4—6). Поэтому оставление (сжигание, закапывание) на перекрестке предметов порчи, в том числе и залома, является одним из универсальных способов ее уничтожения. В Архангельской обл.
предписывалось выбрасывать порчу на перекресток, где сходятся три дороги (Знатки 2016:77).

[Могильным рушником, т.е. рушником, повешенным на могильном кресте, лечат бородавки, обтирают вымя коровы. Такие рушники, снятые с креста (их снимают и заменяют новыми на Проводы), использовались и для наведения порчи.] Корови вимя мати натирала
рушником з могилы. Бородауки натирають рушником з мертвого места. [Однажды на свадьбе обнаружили за печью целую корзину таких снятых с крестов рушников.] Из *могилок тые
трапки. Хотели шось приробить, шоб уся симля пропала тае диучины [невесты]. Озьми их да де на перекрёсток.

Порчу БРОСАЮТ НАОТМАШЬ,ПЕРЕБРАСЫВАЮТ ЧЕРЕЗ ДОМ
Одним из универсальных способов избавления от порчи (как и от других магических и демонических предметов) является отбрасывание источника порчи движением наотмашь, т. е. от себя, в левую внешнюю сторону (ср. бел. наодлиу, укр. навiдлiв ‘наотмашь’), имеющим
отгонную семантику. Предмет, на который наведена порча, выбрасывают наотмашь (Знатки 2016: 68). В западном Полесье, чтобы предотвратить возможный вред семье со стороны самоубийцы, после его похорон угли и пепел из печки выбрасывали на улицу наотмашь, чтобы засыпать глаза опасному покойнику: «вугли на вотлег [наотмашь] трэба выкидать на двор» (с. Туховичи Ляховичского р-на Брестской обл.). В западной Галиции верили, что если на Ивана
Купалу скосить траву, держа косу от себя, то такая трава послужит оберегом скота от сглаза (Зубрицький 1909: 47). Для обезвреживания нечистой силы часть практиковалось битье левой рукой наотмашь (Левкиевская 2002: 128).
Движение наотмашь амбивалентно: оно используется в качестве способа перемещения в пространстве магических предметов как с благой целью (для избавления от порчи), так и с вредоносной — для ее насылания. В частности, чтобы испортить кому-либо сад или пасеку, на
украинских Карпатах применяли следующий способ: на Благовещенье до восхода солнца мололи левой рукой наотмашь муку и, двигаясь против солнца, обсыпали ею тот объект, который хотели испортить, — сад, лес, пасеку или хлев; в результате сад или лес засохнут, а
пчелы или скот перестанут вестись. Хозяин, которому наслали такую порчу, может ее отвернуть, если на следующее Благовещенье проделает то же самое, но смолов муку правой рукой и рассыпав ее посолонь (Гнатюк 1912: 211).
Перебрасывание через крышу дома магических предметов в Полесье амбивалентно по своей семантике: оно может совершаться как для насылания порчи (через крышу перебрасывают сухие веники-деркачи, чтобы супруги дрались между собой), так и для избавления от опасных
вещей. Такой способ отправления опасности за пределы своего пространства широко практикуется в карпатской традиции, в частности для избавления от яйца-зноска, из которого в этой традиции выводили демона-обогатителя, приносившего своему хозяину богатство. Тот, кто не хотел иметь такого демона (поскольку за это он должен после смерти отдать ему свою душу), он должен был такое яйцо перебросить через крышу дома (Гнатюк 1904: 97).

Поскольку действие порчи основано на контактной магии, повсеместно существует запрет дотрагиваться до вредоносных предметов голой рукой, поскольку она открыта для контакта и
внешнего воздействия, и на человека, взявшего предмет порчи непокрытой рукой, может перейти зло, задуманное тем, кто эту порчу подбросил. Источник порчи предписывается брать и переносить, закрыв руку тряпкой, горстью соломы, подбирать порчу лопатой и пр. В некоторых случаях до предметов порчи вообще не дотрагивались, оставляя их лежать на том месте, где они были обнаружены, если только это не было внутренним пространством дома
или хлева — оттуда порчу выносили с соблюдением указанных предосторожностей.

Пускание вредоносных или, напротив, сакральных предметов по текучей воде — один из универсальных в славянской традиции способов их захоронения и символической отправки в «иной» мир. Ср. пускание по воде старых икон и богослужебных книг, а в Древней Руси —языческих идолов (Успенский 1982: 185—186), остатков ритуальной пищи: высохших прософор (Харузин 1889: 22), скорлупы пасхальных яиц (литературу по теме см. (Успенский 1982: 96)),остатков обрядовой курицы «троецыплятницы» (Зеленин 1994: 114—115), стружек,
оставшихся от изготовления гроба (Афанасьев 1: 579), обрезков ногтей и волос, оставшихся после расчесывания (с.-рус. (Харузин 1889: 22)). В быличке из Архангельской обл. в реку, на текучую воду, бросили свадебное платье новобрачной, на которое была наведена порча,
сопроводив это приговором: «С людей пришла, на людей поди», чтобы порча уплыла по реке (Знатки 2016: 62—63). См. также комментарии к мотивам: 4.4е. Залом бросают в воду; 17.3з.Отрезанный колтун уничтожают, бросая в текучую воду.

В полесских материалах содержится всего несколько свидетельств того, что порчу просто выносят подальше от собственного пространства и выбрасывают, не совершая ее ритуального уничтожения. Очевидно, это свидетельствует о недостаточном знании рассказчиками
традиции, поскольку обычное выбрасывание вредоносного предмета, без совершения над ним необходимых обезвреживающих действий, не уничтожает его вредоносной силы.

В имеющихся материалах есть одно свидетельство уничтожения порчи через подкладывание вредоносного предмета под кирпич. В славянской лечебной магии место под камнем связано с потусторонним миром, под камень отправляют болезни: подкладывают бородавки (кашуб. (Sychta 2: 125)), одежду испорченного человека (пол.) или рубашку больного эпилепсией (ю.-слав., чеш.), чтобы прекратить болезнь (Левкиевская, Толстая 1999: 452—453). См. также комментарий к мотивам: 4.4г. Залом подкладывают под какой-либо предмет; 17.3л. Отрезанный колтун подкладывают под какой-либо предмет.

Освящение повсеместно практикуется для избавления от каких-либо опасных и вредоносных явлений или их профилактики. Святая вода, как и другие освященные предметы, является универсальным оберегом, а в народной медицине — средством лечения всех заболеваний, полученных магическим путем, особенно обезвреживания порчи и сглаза (Левкиевская 2004е: 564). Святой водой обмывают испорченную корову, окропляют хлев, обмывают себе грудь и лицо. Окропление святой водой испорченного пространства имеет очистительный характер: чтобы обезвредить дом, испорченный строителями, святую воду выливали в красный угол.

Крест, как главный символ христианства, является наиболее мощным и универсальным средством обезреживания любых форм магии и ее вредоносных последствий (Левкиевская 1999д: 260—262). В апотропеической практике для этой цели употребляется не только сам
крест и каноническое совершение крестного знамения, но и различные неканонические формы закрещивания (например, измерение крест-накрест). В частности, в случае остановки свадебного поезда с помощью горохового стручка, чтобы снять воздействие порчи и дать
возможность лошадям двигаться дальше, нужно горошинами из этого стручка выложить на дороге крест. Подобного рода закрещивания широко используются в народной медицине.
Например, в Архангельской обл. для излечения испорченного ребенка его темя крестообразно посыпают солью (Знатки 2016: 58).

Закапывание в землю вредоносных или сакральных предметов является одним из универсальных способов их ритуального уничтожения, синонимичным пусканию по воде, сжиганию: у восточных славян в землю закапывают скорлупу пасхальных яиц и кости пасхального поросенка, а также остатки обрядовой курицы «троецыплятницы», если нет возможности бросить их в воду (Зеленин 1904: 124). В тексте из Гомельской обл. полотно, с которым была наведена порча на корову, знахарь рекомендует закопать в сенях, т. е. в месте при входе в жилую часть дома, по которому всех ходят. Это может иметь двойную семантику: во-первых, источник порчи все будут топтать, растатывать ногами,закапывать их в навоз для скорейшего гниения).

Тот, кто НАСЛАЛ порчу, ОБЯЗАТЕЛЬНО ПРИХОДИТ, КОГДА ПОРЧУ УНИЧТОЖАЮТ
Тексты с данным мотивом зафиксированы преимущественно в западной части Полесья (на западе Гомельской обл., в Волынской и Ровенской обл.). Мотив является общим для целого
ряда мифологических сюжетов, связанных с опознанием лица, наславшего порчу, и обезвреживанием последствий его вредоносной деятельности. Когда человек производит магические манипуляции над источником порчи: сжигает поклад, уничтожат залом, варит
цедилку, если у коровы отнято молоко, эти действия вызывают у ведьмы или колдуна беспокойство, мучения, и непреодолимую тягу прийти в тот дом, где уничтожают насланную ими порчу. Обычно такой человек приходит с просьбой прекратить эти действия или просит что-нибудь одолжить (спички, соль и пр.) и этим выдает себя — ему нельзя позволить забрать хоть что-то из дома, иначе цель уничтожить последствия порчи не будет достигнута (ср. 4.4и.
Тот, кто сделал залом, обязательно приходит, когда залом уничтожают; Человек особыми действиями провоцирует ведьму явиться (варит цедилку, жжет костер из особых поленьев, метет пол от порога к столу)). Подобного рода практики известны во всех славянских
традициях (Толстая 1998а: 147—150), в частности у белорусов в подойник с молоком «испорченной» коровы бросали раскаленную докрасна подкову, после чего ведьма немедленно приходила, потому что ее сердце шипело, как эта подкова (Federowski 1: 267).

Порчу переводят на того, кто испортил
В Полесье этот мотив существует на вербальном уровне в виде устойчивых формул, и на акциональном — в виде ответных магических практик по обезвреживанию порчи, которые
обычно переводят потенциальное зло на того, кто его наслал, и приводят к его болезни или смерти. Мотив чаще всего встречается в Гомельской и Волынской областях. Смволическое возвращение порчи тому, кто ее наслал, распространено в тех случаях, когда опасность уже
наступила, но ее последствия еще можно предотвратить, приняв экстренные меры по ее устранению (Левкиевская 130—132). На вербальном уровне эта семантика чаще всего реализуется в приговорах и отгонных формулах, общих для сглаза и порчи (ср. мотив 15.6о.
Охранительные формулы от сглаза: возвращение зла его носителю), типа: «Нога за ногою, твое лихо за тобою» (брест. (Левкиевская 2002: 132)) или: «Что думаеш мне — получы сабе» (бел. (Замовы 1992: № 106)) «Что ты мне желала, пусть всё тебе» (архангел. (Знатки 2016: 91)).
Ответные магические действия, совершаемые над предметами — источниками порчи, обычно не только обезвреживают порчу, но и переводят ее последствия на того, кто ее наслал. В Полесье к таким результатам обычно приводит сжигание источника порчи, высушивание его в печи или его закапывание, после чего тот, кто ее наслал, сам будет испытывать мучения или умрет. Иногда подобные действия сопровождаются формулами угрозы типа: «Тот, кто
положил порчу, будет меня помнить» или «Тому, кто сделал, отвернется». Зло, содержащееся в источнике порчи, возвращается его отправителю и в том случае, если опасный предмет
передать для обезвреживания знахарю.

Во СНЕ можно УВИДЕТЬ того, кто НАСЛАЛ порчу
Единственный в полесских материалах текст, объясняющий, как самому узнать виновника порчи, увидев его во сне. Для этого перед сном читают «Отче наш» и заговор, начинающийся словами «Ишло три суятители, Божые хранители…», — данный мотив («Идут трое, третий
(последний) заговаривает/лечит/изгоняет недуг») характерен для белорусских лечебных заговоров от сглаза и порчи (ПЗ: 138; Замовы № 897—898). После этого произносится собственно сам заговор с требованием присниться тому, что нужно заявителю. Кроме этого
текста, известны два заговора-гадания на то, чтобы во сне получить необходимую информацию. В одном случае, чтобы узнать во сне судьбу отсутствующих родственников, в другом — чтобы увидеть во сне вора (ПЗ: 643—644). В обоих текстах содержится требование присниться тем, кто нужен, однако структура и содержание этих заговоров совершнно иные.
За пределами полесской традиции известны некоторые способы выяснить, кто наслал порчу, не связанные со сновидением. Приступая к лечению порчи, знахарь с помощью магических приемов пытался узнать, кто именно испортил больного, для этого, в частности, втыкали в луковицу иголку с ниткой и, держа за нитку, шептали: «Ворожка!
Ворожка! Скажи усю прауду. Ти ветряный? Ти полевой, Ти напускной, ти домовой?» Луковица должна отклониться в ту сторону, где живет виновник порчи (бел. (Шейн 2: 527)).