Скандинавская женщина эпохи викингов

[Kolgrimr]

Л. В. Чёрная


Эпоха викингов (конец VIII — XI в.) стала одной из самых ярких страниц в истории Северной Европы, во многом определив её дальнейшее развитие и оказав заметное влияние на остальную Европу. История норманнов неизменно притягивает внимание медиевистов и вызывает интерес как заповедник древних германских традиций. К настоящему времени раннесредневековая история североевропейских стран хорошо изучена, во что внесли огромный вклад отечественные специалисты. Однако остаётся значительное число вопросов, которые не ставились ни в отечественных, ни в зарубежных исследованиях. Например, положение и роль женщины в раннесредневековом скандинавском обществе (исключение составляет ограниченное число статей, посвящённых узким вопросам правового положения женщины).
Гендерное исследование любого социума представляется нам значимым. Женщины численно составляют приблизительно половину любого общества, поэтому нельзя игнорировать особенности их мировосприятия, поведения. Положение женщины — важнейшая характеристика любого социума. Как справедливо утверждал Ш. Фурнье, которого часто цитировал К. Маркс: «Общественный прогресс может быть точно измерен по общественному положению прекрасного пола» [1. Т. 32. С. 486]. Той же позиции придерживался Ф. Энгельс: «В каждом данном обществе степень эмансипации женщины есть естественное мерило общей эмансипации» [1. Т. 20. C. 270–271]. Особенно важен гендерный анализ при изучении обществ на стадии перехода от позднеродового строя к государственному, ведь процессы генезиса индивидуальной семьи, частной собственности и государственности были тесно взаимосвязаны.
Разнообразные проблемы раннескандинавской истории рассматриваются по большей части на мужских примерах (герои, конунги, бонды), а выводы распространяются на общество в целом. Такая экстраполяция выводов несколько однобока и обедняет общую картину, хотя в известной степени справедлива для патриархального общества. Скандинавский мир выделяется более высоким статусом и ролью женщины во всех сферах жизни не только среди стадиально близких обществ, но прослеживается и в режиме «большого времени». В современных скандинавских странах приняты специальные законы, охраняющие равноправие полов, в Швеции и Норвегии много женщин министров (12 из 22, 8 из 19 соответственно), в том числе министров обороны и иностранных дел (!), а также половина членов шведского парламента.
В статье предпринята попытка определить роль женщин в скандинавском обществе раннего средневековья, выделить особенности их экономического, социального, правового положения, чем в какой-то мере заполнить существующий в историографии пробел.
Основой исследования являются источники, фиксирующие события и явления эпохи викингов, часть из которых восходит к предшествующему периоду, но записанные в XII–XIII вв.: областные законы скандинавских стран, которые были записью обычного права, эпос, королевские саги и саги об исландцах.
Для более адекватного глубокого и полного выявления статусной специфики норманнских женщин необходим сравнительно-исторический анализ скандинавского, древнерусского и древнегреческого обществ, что обусловлено их стадиальной близостью (период перехода от поздней военной демократии к государственности, включая первые века её существования). Древнерусская и скандинавская модели развития обладают большим сходством, греческий (полисный) вариант существенно от них отличался.
Высокий статус скандинавки был обусловлен прежде всего её значительной ролью в хозяйстве, в котором преобладало скотоводство. Женщины ухаживали за скотом, значение их труда особенно возрастало в период длительного стойлового содержания, а дойка была только женской обязанностью. Велик был их вклад в заготовку припасов, что было особенно важно из-за длительных зим: сохранение и консервирование продуктов (изготовление масла, сыра, колбас, копчение и др.), сбор дикоросов и птичьих яиц (особенно на севере) и др. Важнейшей женской обязанностью было прядение и ткачество, причём ткани служили не только для домашних нужд, но выступали одним из основных экспортных товаров. Женщины варили пиво — обязательный напиток не только на пирах, но и в повседневной жизни. На них лежали и все традиционные женские обязанности по дому — готовка, уборка, стирка, уход за детьми [2. С. 26–27].
В соответствии со значительным вкладом в хозяйство скандинавки обладали широкими имущественными правами. Они были наследницами отцов и матерей наряду с сыновьями, могли наследовать братьям и другим родичам. Жена сохраняла права распоряжения своим имуществом (приданым, утренним даром, наследством): могла его продавать, сдавать, сохраняла в неприкосновенности после смерти мужа, развода или объявления его вне закона [3. С. 207–210, 219, 221, 236–237; 4. С. 137–140; 5. С. 72]. В Древней Руси имущество супругов также было раздельным, жена не разделяла материальной ответственности с мужем. Однако, как следует из пространной редакции «Русской правды», за разбой отвечал не только мужчина, но и его семья (жена и дети), которые отдавались общиной «на поток и разграбление» (т.е. полную конфискацию имущества и продажу в рабство) [6. С. 109]. Собственностью жены, которой она владела и распоряжалась, было её приданое, наследство, подарки [7. С. 105–109]. Не ясно, что представляло собой древнерусское вено. Возможно, оно было аналогом «утреннего дара» — значительной части имущества мужа, которую он преподносил молодой жене после первой ночи. Существовала традиция передачи части собственности по женской линии: от матери дочери, от свекрови невестке и т.д. [7. С. 138].
Скандинавская женщина была полноправной хозяйкой в доме, с которой муж советовался по важным делам. Часть обязанностей находилась только в её компетенции. Когда муж уезжал, жена становилась главой усадьбы и самостоятельно управляла ею, как, например, жена Эгиля Асгерд [5. С. 185]. Своей умелой хозяйке Одиндисе муж поставил памятник: «Вовек не пребудет в Хассмюру лучшая хозяйка, способная держать в руках всю ферму» [2. С. 26.]. Вдова опекала своих несовершеннолетних детей, управляла хозяйством и продолжала участвовать в его ведении даже после того, как дети выросли. Вдова лендрманна Гюда вела хозяйство вместе со своим сыном Фрингейром [5].
По словам Снорри Стурлусона, знаменитого исландского историка XIII в., жене конунга полагалась половина дружины, подобно богине Фрейе, которой принадлежала половина всего небесного воинства, состоявшего из павших в битве храбрых воинов. Эту дружину королева должна была сама содержать, на что ей причитались подати и налоги [8. С. 111]. Может быть, эта ситуация не было нормой, но появление такого утверждения показательно. Королевы оказывали материальную и иную поддержку своим дружинникам, например Гуннхильд — Хруту и его племяннику Олаву Павлину [9. C. 286, 293, 294].
Законы защищали жизнь и честь скандинавской женщины. Её убийство квалифицировалось как злодейство, т.е. не подлежало вергельду (материальное возмещение) и каралось объявлением вне закона и лишением всех прав [3. С. 206]. Согласно древнерусскому законодательству, за убийство женщины судили так же, как за убийство мужчины, а её вина была половинной: 20 против 40 кун за убийство мужчины [хотя существует другая интерпретация этой статьи: вира была половинной в том случае, если женщина была виновата (например, сама участвовала в потасовке)] [6. С. 116; 7. С. 141–142]. Скандинавка обладала миром (т.е. неприкосновенностью), не включалась в число тех, кому мстят [3. С. 206–207], и не несла ответственности за подстрекательство к мести и убийству. Женщина в Древней Греции не имела такой защиты: Орест убил мать Клитемнестру за подстрекательство Эгисфа к убийству своего отца Агамемнона [10. С. 44]. Скандинавке платили большие суммы возмещения за изнасилование (равные её вергельду), оскорбление словом и делом (даже если оскорбит или ударит муж), которые становились её собственностью, а не родных [3. С. 201, 203–204, 227; 4. С. 141–142, 142–143, 155]. При этом женщина не несла полной ответственности за свои поступки: если она убила мужчину, то отвечал её ближайший родственник-мужчина [3. C. 190]. Древнерусской женщине также полагались высокие суммы возмещения за изнасилование, ложное обвинение в прелюбодеянии, побои со стороны чужого мужчины. За воровство она несла равную с мужчиной ответственность [11. С. 261].
По скандинавским законам дети наследовали статус матери, если он был выше, чем у отца. Статус мужчины повышался, когда он женился на женщине более высокого рода, и снижался при более низком [3. C. 219]. Согласно «Русской правде» мужчина, женившийся на рабыне без разрешения её господина, становился холопом, женщина же, связавшая свою жизнь с мужчиной более низкого статуса, даже холопом, не умаляла своего социального статуса [6. С. 118; 7. С. 72–73].
В сагах наряду с именем отца всегда сообщается и имя матери, а также имя жены. Иногда сыновей называют по матери, особенно в тех случаях, когда отец умирал рано: сыновья Гуннхильд, сын Ингунн, сын Халлы, дочь Гримы, дочь Катлы и т.д. Конунг Харальд Синезубый поставил рунный камень «в честь отца своего Горма и матери Тюры» [12. С. 147]. При перечислении детей всегда упоминаются дочери и вкратце сообщается об их дальнейшей судьбе. Как и о мальчиках, говорят, что дочери «подавали большие надежды», «были многообещающими». Быть отцом достойной дочери тоже счастье [13. С. 22].
В скандинавском обществе ценились не только физическая красота и благородное происхождение женщины, но и её ум, гордость, иногда даже заносчивость, решительность, практическая смётка и умения. Все эти качества были социально значимы, поэтому неизменно приводятся в сагах.
Когда девушку выдавали замуж, обязательно спрашивали её согласия, если она не соглашалась, то уговаривали. Женщина имела право развестись с мужем, если считала того недостойным (как Вигдис с Тордом Годди, потому что он отказался оказать помощь её родичу, или Гудрун с Торвальдом, обвинившей его в ношении женской одежды). Арабы же писали, что скандинавская женщина просто может развестись, когда пожелает [2. С. 27; 12. С. 137]. Согласно церковному уставу князя Ярослава наказывался беспричинный развод со стороны мужа, принуждение или запрещение брака дочери, приведшее к самоубийству.
Об особом статусе женщины свидетельствует институт скандинавского наложничества. Знатный и богатый мужчина часто заводил себе несколько наложниц более низкого происхождения, чем он сам. Это было средством расширения связей наряду с женитьбой, которая предполагала равенство статусов. С женщиной более низкого социального ранга заключался особый договор о наложничестве [14. С. 36], придававший ей определённый юридический статус. Положение женщины, ставшей наложницей влиятельного и богатого мужчины, повышалось как внутри семьи, так и в округе. Она была уважаемым членом общества [14. С. 38]. Видимо, повышался и статус рабыни, если она становилась наложницей господина. Возможно, стать наложницей Харальда Прекрасноволосого было предложено Гюде, но она отказалась из-за его недостаточного, по её мнению, могущества, это умалило бы её статус [15. C. 43]. Браку иногда предпочитали наложничество, поскольку: «Лучше быть наложницей хорошего человека, чем замужем за плохим» [14. С. 37]. Наложницам могла даваться в управление часть владений. Дети наложниц входили в число наследников наряду с законными детьми [14. C. 40]. Норвежские конунги Хакон Добрый и Магнус Добрый были сыновьями наложниц. Шведы предпочли Энунда — сына наложницы Олава Шведского — сыну его законной жены [16. С. 240]. В Древней Руси «неофициальная жена» после смерти мужчины могла предъявить права на часть его наследства для себя и детей и получить свою долю [7. С. 113]. Согласно «Русской правде» после смерти господина его дети от рабыни, как и она сама, получают свободу [6. С. 116].
Скандинавки, как и мужчины, имели право устанавливать (совместно с мужчинами или самостоятельно) камни с руническими надписями в память об умерших мужьях, сыновьях, дочерях и других родственниках [17. С. 129–130; 18. С. 48–49]. Это был очень важный обычай, о котором говорит сам Высокий (Один) [19. Ст. 72]. Некоторые надписи были нетривиальны, например на камне, поставленном Рагнхильд: «В память о Гуннульве. Немногие среди рождённых лучше, чем он» [17. С. 130].
Женщин хоронили не менее пышно, чем мужчин. Так, Брюнхильд велит:
Украсьте костер
коврами, щитами,
рабов положите
и яркие ткани;
пусть рядом со мной
сожжен будет конунг.
Будет конунг сожжен
рядом с моими
рабами в уборах
богатых и ярких;
двух ястребов
в головах положите,
тогда будет все
как должно исполнено [20. Ст. 66–67].
Пышность обряда при погребении женщины находит подтверждение в археологических исследованиях. При раскопках кургана в Осенберге было обнаружено богатейшее захоронение королевы небольшой области — фюлька, предположительно принадлежавшее Асе, бабушке объединителя Норвегии Харальда Прекрасноволосого [2. С. 19, 22–23]. Датский конунг Горм Старый устроил капище и воздвиг большой курган своей жене Тюре, в котором позже похоронили и его самого [12. С. 147–148]. В Дании, в окрестностях круглой крепости Фюркат, было раскопано богатое женское погребение второй половины X в., сопровождающий инвентарь которого явно указывал на её занятия — она была колдуньей [21. С. 137–138] (что особенно показательно, ведь формальное крещение Дании уже произошло).
В скандинавской мифологии асиньи, скандинавские богини высшего порядка, обладают большой силой и властью. Фрейе, богине любви и плодородия, принадлежит половина воинов, павших в бою. В её честь или в честь Фригг (жены Одина) назван день недели. Асиньи Фригг и Гевьон знают судьбы всех сущих, а Идунн хранит омолаживающие яблоки, которыми асы продлевают себе жизнь и молодость. Хель — хозяйка преисподней и будет сражаться вместе с мужчинами в день гибели богов. Богиня Ран и её дочери управляют морскими штормами. Валькирии, воинственные девы с гордыми именами «Битва», «Сила», «Путы войска», «Молния» [22. Примечания.] решают исход битвы (иногда даже вопреки воле Одина), а также кому из воинов умереть, а кому остаться в живых. Такого нет в других мифологических системах. Первые мужчина и женщины, Аск и Эмбла, были сотворены асами, богами норманнов, одновременно и независимо друг от друга, что сильно отличается от сугубо патриархального мифа Ветхого Завета, где Ева сотворена из ребра Адама. Однако превосходство мужчин нашло мифологическое отражение: женщинам был заказан путь в воинский рай — Вальхаллу, хотя иногда женщина могла стать воительницей.
В древнегреческой мифологии даже наиболее самостоятельная богиня Афина всегда согласовывает свои действия с отцом Зевсом. Символ бесправного положения древнегреческой женщины — знаменитое наказание Геры, которая осмелилась противиться супругу и была подвешена с привязанными к ногам наковальнями.
Ни в одной эпической традиции, кроме скандинавской, нет такого количества действующих по собственной воле героинь, а не просто не играющих самостоятельной роли статисток: это эддические Брюнхильд, Гудрун, Сигню, Свава, Сигрун, Сигдрива, Гримхильд. Огромно количество женских образов и в сагах об исландцах, где большинство женщин совершили какой-либо значимый поступок, часть из них являются подлинными героинями саг, на описании жизненного пути которых строится повествование, (Гудрун дочь Освивра, Унн Мудрая, Ауд — жена Гисли) [9; 22]. Жены, матери, дочери, сёстры конунгов оказывают большое влияние на их политику, на судьбы страны, и тем более на свою собственную.
Скандинавские (как и древнерусские) женщины пировали вместе с мужчинами, причём знатные сидели на почётных местах в отличие, например, от древнегреческих, которые должны были оставаться на женской половине: Телемах отправляет появившуюся в пиршественной палате мать Пенелопу «заниматься, как должно, порядком хозяйства», заявляя, что «говорить — не женское дело» [24. С. 23]. Скандинавы же, напротив, беседуют с женщинами, находя в этом большое удовольствие, и считают это нормой. Харальд Гренландец беседует с Сигрид Гордой, Кьяртан — с Гудрун, дочерью Освивра, потом с сестрой конунга Олава Трюггвасона, Гунлауг Змеиный Язык — с Хельгой Красавицей. В старости для знаменитого скальда Эгиля Скаллагримсона наибольшим удовольствием было беседовать со своей племянницей Тордис [5. С. 249]. Более того, мужчины спрашивают совета у женщин и следуют им: Один с Фригг [25. Ст. 1], Эйрик Кровавая Секира с Гуннхильд [4; 15; 25], сыновья Олава Павлина со своей матерью Торгерд [9], Свейн, сын Кнуда Могучего, правил Норвегией из-под руки своей матери Альвивы [16. С. 375], видимо, также обстояло дело с сыновьями Гуннхильд. В качестве необычного случая сообщается о том, что Хаскульд мало беседовал со своей женой Йорунн [9. С. 265]. В Киевской Руси мужья, как из простонародья, так и великие князья, часто действовали «по слову с жёнами своими» [7. С. 89].
Существует много примеров, когда в честь женщин норманны слагали любовные песни, возвеличивавшие их красоту, нрав: будущий конунг Харальд Суровый сложил длинную песнь в честь дочери Ярослава Елизаветы, Эгиль — висы в честь будущей жены Асгерд. Выступать героиней песни было почётно и поднимало рейтинг женщины в обществе, что очень ценилось. Тормод скальд Чёрных Бровей попал в серьёзный переплёт, когда переделал песнь «Висы Чёрных бровей», посвящённую своей бывшей возлюбленной Торберг Чёрная Бровь, для новой — Тордис, дочери Гримы, и был вынужден восстановить первоначальный вариант [27. С. 149–151]. Глава арабской дипломатической миссии в Дании поэт Аль-Газал, по-видимому, приобрёл большое расположение жены конунга тем, что посвятил ей стихи [12. С. 136–137].
Среди скандинавов были распространены случаи, когда мужчина мог пойти на многое ради женщины: на подвиг, на разрыв дружеских связей, оставить привычные занятия. Хрестоматийны примеры с Харальдом Суровым, свершившим множество подвигов, чтобы получить руку Елизаветы Ярославны, и Харальдом Прекрасноволосым [28], которого красавица Гюда подвигла на объединение Норвегии [15]. Альвир Хнува так сильно любил Сольвейг, что бросил викингские походы [5. С. 64]. Болли, чтобы получить в жёны и удержать Гудрун, пошел на конфликт и даже убийство двоюродного брата и побратима Кьяртана — возлюбленного Гудрун, вместе с которым вырос [9. C. 355–375].
Для мужа смерть жены была большим горем, которое он не стеснялся выражать. В «Саге о Магнусе Добром» приводится такой эпизод: муж оплакивал свою жену, рыдая, бил себя в грудь, рвал волосы и говорил, что лучше бы умер сам [29. С. 382]. После смерти Хельги Красавицы её муж сложил вису:
Умерла сегодня
Добрая жена моя
На руках у мужа,
Богу жизнь вручила.
Без неё в живых мне
Тяжело остаться [13. С. 29].
Память об умершей хранили и чтили. Женам ставили мемориальные камни, например, конунг Горм — «Тире, красе Дании» [12. С. 147].
Среди греков мужские слёзы по умершим, тем более по женщинам, считались недопустимыми — это женский удел [24. С. 106–107].
Женщины у норманнов плакали очень редко и делали это непублично. Гудрун дочь Гьюки «слёз не лила», когда узнала о смерти братьев [30. Ст. 29]. Гудрун, дочь Освивра, была тяжело поражена смертью Торкеля, однако перенесла её мужественно [9. С. 420]. Ауд жена Гисли после убийства её брата Вестейна плачет исключительно по ночам [23. XIV].