Череп

[Ярило]

Череп относится к разряду наиболее мрачных и угрожающих символов, вызывающих невольный трепет у впечатлительных натур. В глубоких провалах пустых глазниц, в мертвенной желтизне, в жутком неподвижном оскале суеверному человеку мерещилась затаившаяся Смерть, поэтому череп с давних пор стал символом смерти и бренности бытия. Однако символизм черепа не исчерпывается только этими значениями. Во многих традициях, особенно на Востоке, череп рассматривался как вместилище духа, жизненной энергии и интеллекта.

В религии многих народов Европы, Азии и Африки символическое значение черепа тесно связывалось со строительной жертвой. В эпоху мрачного Средневековья существовало широко распространенное поверье, что для обеспечения прочности возводимого сооружения необходимо принести кровавую жертву богам или духам земли. С этой целью при закладке замков, крепостей, соборов или мостов употреблялись человеческие жертвы. Невинных детей, красивых женщин или просто случайных прохожих зарывали живьем в землю либо замуровывали в стенах строящегося здания. Отголоски этого варварского обычая звучат во многих средневековых легендах. Согласно одной из них, стены Копенгагена во время постройки несколько раз обрушивались, пока в жертву не была принесена маленькая девочка. Дитя усадили за стол со сладостями и игрушками, и пока ничего не подозревающий ребенок играл и ел, двенадцать каменщиков сложили над ним свод. Итальянская легенда повествует о том, что возводимый мост через реку Арту то и дело обрушивался, пока в него не заложили жену строителя. Славянские князья во время строительства крепостей приказывали хватать первого попавшегося мальчика и замуровывать его в стену, и потому будто бы крепости славян называли детинцами.

Эти жуткие легенды, к сожалению, находят подтверждение в хрониках. Так, в одной немецкой хронике запись, датированная 1463 годом, бесстрастно повествует о жителях Ногаты, решивших построить новую плотину. Желая укрепить ее строительной жертвой, они до бесчувствия напоили одного нищего, а затем зарыли его в основании постройки.

Приведенные примеры позволяют понять, почему в Средние века часто упоминалось о зданиях, стоящих на костях или на «мертвых головах». Впрочем, человеческие жертвы приносились лишь в исключительных случаях. Гораздо чаще в качестве строительных жертв выступали животные или птицы: быки, лошади, олени, петухи и т.д. Древние германцы, славяне, индейцы и другие нецивилизованные народы имели обычай увенчивать свои жилища черепами строительных жертв, которые служили им оберегами от зла. С той же целью на частокол, окружавший древнее поселение, водружались черепа животных — считалось, что подобная мера предохранит его жителей от нападения врагов.

В иконографии череп прежде всего символ земной суеты и бренности жизни. Череп является атрибутом некоторых святых отшельников: Иеронима, Ромуальда, Франциска Ассизского, а также кающейся грешницы Марии Магдалины. Погруженные в молитву, святые внимательно рассматривают лежащий перед ними череп или держат его в руках — это духовное упражнение помогает им отрешиться от земной суеты.

Особое значение в иконографии имеет символическое изображение «головы Адама» — черепа со скрещенными костями рук, лежащего у основания Гол гофского креста. По церковным преданиям, первый человек, похороненный именно на Голгофе, там, где впоследствии был распят Иисус Христос, пророчествовал перед смертью: «На том месте, где я буду погребен, будет распято Слово Божие и оросит своею кровью мой череп».

Опираясь на это предание, средневековые иконописцы часто изображали капли крови, вытекающие из ран Христа и падающие на череп Адама, что символизировало смывание его греха. Иногда череп Адама изображали перевернутым, в виде своеобразной чаши, где накапливается стекающая кровь Христа. В этом случае голова Адама фактически отождествляется со Святым Граалем. Череп, наполненный кровью, символизировал в иконографии самоотречение и искупление грехов.

В изобразительном искусстве череп выступает и как самостоятельный символ, и как главный атрибут персонифицированных фигур. Все тот же символизм бренности существования передан в цикле картин, объединенных латинским наименованием «Vanitas» (суета), где череп иллюстрирует известное выражение «memento mori» (помни о смерти).

Череп как атрибут персонифицированной Меланхолии, сидящей над раскрытой книгой, выражает бесплодность ее усилий овладеть познаниями и мудростью. Дряхлый старик, рассматривающий череп, представляет аллегорическую фигуру Старости.

В портретной живописи рука персонажа, возложенная на череп, указывает на глубокое почтение к покойному. Венок, увенчивающий череп, красноречиво свидетельствует о посмертной славе умершего.

В масонстве перед обрядом посвящения ложа драпировалась черной тканью с изображениями черепов и скрещенных костей. Эти изображения, а также фонарь, сделанный из черепа, в котором огонь светился через глазные впадины, призваны были напомнить кандидату об осторожности, несуетности поведения и неустрашимости перед предстоящими суровыми испытаниями.

В оккультизме изучением особенностей строения человеческого черепа занимается френология — наука, отцом которой считают французского мистика Галля. Большую популярность во 2-й половине XIX века приобрела теория его последователя, итальянского врача Чезаре Ломброзо, посвященная особенностям строения черепа преступника. Основав школу криминальной антропологии, Ломброзо в 1876 году опубликовал книгу «Человек преступный, изученный на основе антропологии, судебной медицины и тюрьмоведения», в которой попытался обосновать свои выводы. Если верить Ломброзо, череп любого преступника развит ненормально, он больше напоминает черепа низших доисторических рас. Убийцы обычно брахицефалы (короткоголовые), а воры — долихоцефалы (длинноголовые), но при этом и для тех, и для других характерны уродливый череп, развитые скулы и челюсти, узкий и скошенный лоб, сильно выдающиеся лобные бугры и ассиметрично расположенные глазные впадины.

Современные последователи Галля и Ломброзо продолжают разрабатывать эту «богатую жилу». Френологи убеждены в том, что строение черепа человека может многое поведать о его характере. Вот некоторые из их наблюдений: узкий удлиненный череп говорит о любознательности и способностях к наукам; череп, сдавленный выше висков и расширяющийся у челюстей, выдает человека с низким интеллектом; череп, расширяющийся над висками, указывает на богатую фантазию и склонность к мистицизму. Выпуклый затылок отличает личность с развитыми математическими способностями, а уплощенный — эгоцентричную и малообщительную натуру. Выпуклость посередине или по углам лба присуща философам, на темени — политикам, в центре затылка — сердцеедам и пр.

Хрустальные черепа, изготовленные с большим искусством, жрецы майя еще в глубокой древности использовали для своих мистерий. Простые индейцы, запуганные ими, считали эти черепа материализованным воплощением зла, которое жрецы с помощью магии удерживают в повиновении. Один из таких удивительных черепов хранится сейчас в Британском музее, другой — в Парижском Музее человека. Как в древности и Средние века, так и в наши дни всевозможные гадалки, прорицатели и ясновидящие наряду с хрустальными шарами и магическими кристаллами используют в своих ритуалах хрустальные черепа — символ их власти над потусторонними силами.

В эмблематике череп прежде всего — символ опасности, призванный устрашать. В этом значении эмблема черепа употребляется издавна. Изображение черепа со скрещенными берцовыми костями присутствовало на балахонах испанских инквизиторов, на пиратских флагах, на эмблемах многих тайных обществ, чьи секреты не подлежали разглашению, а лица, нарушившие клятву, карались смертью.

В военной эмблематике изображение черепа, отличавшего карательные или элитарные подразделения, помещалось на кокардах, шевронах, жетонах, медалях, орденах и полковых знаках. Большую популярность эта эмблема приобрела в XX веке — эпохе жесточайших крупномасштабных войн, характеризовавшихся тотальным уничтожением не только солдат противника, но и мирного населения. У белогвардейцев эмблема черепа была изображена на знаке Корниловского ударного полка и Врангелевского Русского корпуса; на кресте Вермонт-Авалова, на «кресте храбрых» атамана Булак-Булаковича, а также на знаке конного дивизиона полковника Гершельмана, где череп со скрещенными костями располагался под перекрещенными саблями.

Нацисты в 1935 году ввели эмблему черепа для особых подразделений СС, ведавших концентрационными лагерями, а в 1940 году распространили ее на элитарные части СС, получившими с тех пор наименование дивизий СС «Мертвая голова».

Со второй половины XX века устрашающую эмблему черепа с некоторыми второстепенными элементами — молниями, крыльями и т.д. — начали использовать в своей символике «коммандос» и военизированные подразделения спецслужб США.

В нашей стране эмблема черепа, как знак, предупреждающий об опасности, применялась не военными, а техническими службами. С этой целью череп изображался на бутылях с ядовитыми веществами, на складах боеприпасов, а в сочетании с зигзагом молнии, как знак опасного напряжения, — на высоковольтных столбах и трансформаторных будках.

В истории древних народов череп долгое время являлся символом преемственности жизненных сил. Кельты приносили в свои храмы черепа поверженных врагов, чтобы подчинить себе жизненную силу погибших, и этому примеру следовали многие другие народы, находившиеся на низшей стадии развития. Ту же цель преследовали и некоторые племена североамериканских индейцев, у которых существовал обычай скальпировать пленных врагов.

Довольно широкое распространение у древних получил и обычай изготавливать из черепов чаши. Когда человек пил из такого сосуда, он вместе с напитком, содержавшимся в нем, как бы поглощал и жизненную силу, сохранявшуюся в черепе. Примеры такого варварского обычая мы можем почерпнуть даже из отечественной истории. Лаврентьевская летопись так сообщает о гибели знаменитого русского князя Святослава Игоревича на днепровских порогах: «И напал на него Куря, князь печенежский; и убили Святослава, и отрезали голову его, и сделали из черепа чашу, оковав череп (серебром), и после пили из него».

Папский легат Гийом де Рубрук, возглавлявший посольство к монгольскому кагану в 1253— 1255 годах, между прочим, упоминает и о существовании подобного обычая у тибетцев, делавших красивые чаши из черепов умерших родителей — таким образом у них сохранялась память о предках и преемственность поколений.

С течением времени на первый план постепенно выходит другая функция черепов, призванная устрашать еще не побежденного врага. В Средние века черепа стали рассматривать как трофеи, наводящие ужас на противника, хотя отголоски прежних верований сохранялись еще довольно долго. Черепа казненных врагов или преступников, насаженные на колья либо помещенные в железные клетки, выставляли у городских ворот для предупреждения и устрашения. Иногда создавались настоящие монументальные сооружения из сотен и тысяч скелетированных голов. Один из таких жутких памятников сохранился до наших дней в Чичен-Ице, главном городе древних майя. Это Цомпантли, т.е. Стена Черепов, сложенная из многих тысяч отрубленных во время жертвоприношений голов. Стену украшают три ряда рельефов, изображающих множество черепов, насаженных на длинные шесты. Однако тем, кому пришлось пережить нашествие войск Тамерлана, Стена Черепов майя могла бы показаться сущей безделицей, ибо подобного страшного «зодчего», использовавшего в качестве строительного материала отрубленные головы или даже живых людей, не знала история. После взятия ^Багдада по велению Железного Хромца, как прозвали Тамерлана, из голов пленников сложили 120 громадных пирамид. В самой большой из них насчитывалось до 70 тысяч черепов. Ту же страшную картину можно было наблюдать и в Индии после падения Дели, и в Персии после захвата Исфахана. Особую «честь» Тамерлан оказал владыкам покоренных им народов: «малая пирамида» из их черепов подпирала высокий трон этого чудовища во дворце Самарканда. По-видимому, назначение «малой пирамиды» двоякого рода: во-первых, вся былая сила и власть побежденных правителей должна была перейти к бесчеловечному властителю среднеазиатской державы, а во-вторых, послы иностранных государей, побывавшие при его дворе, становились невольными орудиями политики Тамерлана. Рассказывая о виденных ими ужасах, они повергали в трепет собственных правителей и распространяли зловещую славу Тамерлана далеко за пределы его империи.