Огонь

[Ярило]

В античной философии огонь — вездесущая таинственная субстанция, самый загадочный из четырех основных элементов, впервые упомянутых еще в трактате древнегреческого философа Эмпедокла «О природе» (V в. до н.э.). Его идея была затем подхвачена и развита в трудах Анаксагора, Платона и Аристотеля, в теориях стоиков, пифагорейцев и средневековых алхимиков. Все они усматривали в огне важнейший из первоэлементов, олицетворение мужского начала в природе, но дальше прочих натурфилософов пошел Гераклит. Согласно его диалектическому учению, огонь является универсальным воплощением всех превращений, поскольку остальные три элемента (вода, земля и воздух) возникают из первичного огня и, изменяясь по вечным законам логоса, в огонь же и возвращаются.

Подобно многим другим явлениям материального мира, огонь обладает двойственной символикой, соединяя в себе как живительную, так и губительную божественную энергию, как созидательные (тепло и свет), так и разрушительные силы природы (всепожирающее пламя пожаров, разящие молнии, огненная лава извергающихся вулканов).

Огонь — позитивный символ защиты и очищения, преображения и возрождения, но также и негативный знак войны и опасности, искушения и испытания. В то же время свет пламени служит высокой эмблемой истины, знания и просвещения. В человеке огонь символизирует горение сильных, пламенных страстей: фанатичную веру, вдохновение, порыв, жертвенную любовь и сексуальный пыл.

В мифологии отблески космического пламени освещают зарождение и гибель Вселенной. В космогонических мифах, посвященных сотворению мира, огонь играет роль главной стихии, первичного материала космогенеза (это, кстати говоря, вполне согласуется с теорией Большого взрыва, выдвинутой учеными лишь в середине XX века), а в эсхатологических мифах, предрекающих ужасную космическую катастрофу, Вселенная гибнет в огне мирового пожара. Наиболее устрашающую картину конца света разворачивает перед читателем «Прорицание провидицы» из первой песни скандинавской «Старшей Эдды»:

…Солнце черно; земли канули в море,

Звезды срываются вниз с вышины.

Пар всюду пышет, и, Жизни Питатель,

Лижет все небо жгучий огонь…

После такого мрачного фантома грядущего даже сцена Страшного суда, где небо свертывается подобно свитку, а от престола Высшего Судьи льется огненная река, уже не впечатляет.

Первобытным людям огонь представлялся агрессивным живым существом, которое рождается от Солнца, живет, пока есть пища, а затем умирает. Североамериканские индейцы принимали огонь за благостное воплощение Великого Духа, порожденного Великим Огнем (Солнцем), а костер считали символом счастья и процветания. Делавары даже признавали некоего огненного «Маниту» за первопредка всех индейских племен.

Повелителями огня в мифологии выступают, конечно же, бессмертные боги, небесные и подземные. Так, ведический бог Агни в образе огненного столпа, увенчанного дымовой шапкой, символизировал Мировую ось; индуистский Кришна олицетворял жизненное пламя («Я огонь, помещенный в телах всех живущих»); а вавилонский Мардук заключал в себе огонь войны, испепеляющий врагов.

Другую группу «огненных» богов представляют боги — покровители кузнечного дела: античные хромцы Гефест и Вулкан, черкесский железноногий Тлепш, полинезийский Магуйка, поддерживающий огонь в своем подземном очаге, и многие другие их коллеги по ремеслу. Кипучую деятельность этих подземных богов-трудяг люди усматривали в дыму и пламени извергающихся вулканов.

Как явствует из большинства мифов, боги по своей природе не менее эгоистичны, чем люди, а посему они и не собирались делиться со смертными своим бесценным сокровищем. Но тут на помощь человеку пришли благородные, могучие и бесстрашные культурные герои (греческий Прометей, грузинский Амирани, новозеландский Мауи и т.д.), похитившие огонь у богов и поставившие его на службу людям. С тех самых пор некоторые из небожителей, составившие третью группу «пламенных богов», снизошли до людей и превратились в покровителей домашнего очага, ставшего символом защиты у уюта, нераздельной общности рода и семьи. Таковыми являются: греческая Гестия, римские Веста, Лары и Пенаты; славянский Рарог; ацтекский Ксиутеуктли; монгольский Отхан-Галахан; мордовский Юрта-ава и многие другие.

Наряду с богами и людьми, властителями огня в мифах, легендах и сказаниях выступают и отдельные представители фантастической фауны. К ним прежде всего относятся: таинственная саламандра — холодный дух огня, материализующийся из чистейших частиц пламени; легендарная бессмертная птица феникс, сжигающая свое предыдущее воплощение на жертвенном костре, — яркий символ возрождения и бессмертия; а также огнедышащие драконы, бдительные стражи древних бесценных кладов, в чьем арсенале огонь — главное оружие.

В религии многих народов мира огненный след просматривается довольно отчетливо. Разнообразные обряды огнепоклонников глубоко символичны: получение «нового огня» служило у них аллегорией возрождения; поддержание неугасимого огня — метафорой бессмертия; прохождение сквозь пламя — знаком очищения, а погребальный или жертвенный костер рассматривался как наилучшее средство скорейшей переправы душ в небесные чертоги.

Религиозные обряды некоторых народов отличались необычайной жестокостью. В Палестине, Финикии и Карфагене долгое время существовал отвратительный культ Молоха, когда в жертву приносили детей. По-видимому, безмозглые фанатики были абсолютно уверены в том, что невинные души наиболее угодны их кровожадным богам. Не лучше обстояло дело и по другую сторону океана, в доколумбовой Америке. Ацтеки, поклонявшиеся «господину огня» Ксиутеуктли, ежегодно устраивали в честь своего «огненного» патрона изуверские празднества. Они «…вертикально укрепляли срубленное дерево, зажигали его, и все присутствующие плясали вокруг огня вместе с людьми, предназначенными в жертву. Затем этих людей бросали на большой костер только для того, чтобы тотчас же вытащить их полусожженными и предоставить жрецам завершить жертву».

Древние, почитавшие огонь как очистительную стихию, приписывали ему защитную функцию. Ассирийцы верили в способность пламени разрушать любые колдовские чары; китайцы, отпугивая зловредных демонов, запускали в небо красочные фейерверки; монголы заставляли чужеземцев, прибывших в их родные кочевья, пройти между двух костров, дабы очистить душу и помыслы пришельцев от всевозможной пакости; что же до славян, пуще огня боявшихся «нечистых» покойников, то они при виде мертвого тела спешили приложить руки к пылающей печи.

По мнению суеверных людей, огонь способен защищать даже от самого себя, точнее говоря, от буйства пожаров. Обряды, связанные с этим поверьем, весьма причудливы. Европейцы, например, привязав к хвостам заранее отловленных лисиц зажженные факелы, отпускали огненно-рыжих зверьков на волю, но лишь для того, чтобы гонять их по полям до полного изнеможения. Дагомейцы, жители Западной Африки, с той же целью использовали особый фетиш огня по имени По, представлявший собой обыкновенный горшок с тлеющими углями. Торжественно водрузив фетиш посреди комнаты, негры слезно просили огненного духа жить в горшке, а не разгуливать по всему дому.

Наибольшее почтение огнепоклонники выказывали «новому огню», добытому самым древним способом — трением. Такой огонь, считавшийся «чистым», так как он еще не успел соприкоснуться ни с какой скверной, освещал обычно празднование Нового года.

Во многих религиях огонь ассоциируется с самим Верховным Существом. Агни, Яхве и Будда нередко являлись своим приверженцам в виде огненного столпа. В буддизме свет огня олицетворяет мудрость, а в христианстве — сошествие Святого Духа и Божественное Откровение. Помимо всего этого, в иудаизме и христианстве сложилось представление об адском пламени, геенне огненной, как символе воздаяния за грехи. То же относится и к синтоистскому аду, с той лишь разницей, что грешному японцу предлагается богатый выбор: либо бесконечно жариться на огне, либо веки вечные вмерзать в глыбу льда.

В индуистской иконографии языки пламени ассоциируются с острым языком, золотыми зубами и разметавшимися волосами бога Агни. Черным пламенем охвачена фигура ужасной богини Кали, а огненное кольцо вокруг ее великого супруга Шивы олицетворяет бесконечный космический цикл сотворения и уничтожения мира.

Огонь христианской иконографии — символ искушения, испытания веры и оруд.ие мученичества. Эту символику иллюстрируют: трое еврейских юношей в пылающей печи; св. Лаврентий в горящей одежде, распростертый на раскаленной решетке; огонь чистилища и адское пламя. Сердце, охваченное огнем, атрибут святых Августина и Антония Падуанского — эмблема их пламенной веры. Языки пламени над головами апостолов в сцене Пятидесятницы — аллегория сошествия Святого Духа. Горящий куст перед Моисеем (Неопалимая Купина) — метафора

Божественного Откровения. Сожжение книг эфесских жрецов у ног апостола Павла — знамение победы христианства над язычеством.

В светском изобразительном искусстве символику мученичества передают мифические образы Иксиона, распятого на вращающемся огненном колесе, и Геракла, заживо сгорающего в хитоне коварного кентавра Несса.

Огонь — символ разрушения и гибели: небесный огонь испепеляет погрязшие в разврате библейские города Содом и Гоморру; в истребительном пламени войны гибнет легендарная Троя; огненная лава взорвавшегося вулкана поглощает римские Помпеи.

В символическом искусстве огонь, как один из четырех первоэлементов, персонифицирован женской фигурой с головой, охваченной пламенем. Горящее сердце держит в руке богиня Венера и аллегорическая фигура Милосердия: у первой из них пламя зажжено неутолимой любовной страстью, а у второй — искренним и горячим состраданием.

Все ту же эмблему пламенного сердца, но уже как символ высокого гуманизма и самопожертвования, мы встречаем и в советской литературе: романтический герой Максима Горького Данко вырвал из груди свое сердце, горевшее любовью к людям, чтобы осветить им дорогу к спасению и счастью.

В мантике, представленной на сей раз индийскими гадальными картами, костер символизирует либо пламя любви. охватившее сердце человека, либо зарождение новой страсти.

В алхимии, где огонь рассматривался как объединяющий и стабилизирующий фактор, как стихия, бушующая в центре всех вещей, важнейший из четырех первоэлементов, соединяющий в себе три остальных, изображался в виде равностороннего треугольника. Символику огня иногда передавали также мечи с извивающимися наподобие языков пламени клинками.

В эмблематике огонь выступает во множестве ипостасей. Пламя — излюбленная эмблема философов, алхимиков, церковников и военных. В античное время ее использовали пифагорейцы — у представителей этой религиозно-философской школы огонь, как первоэлемент, ассоциировался с тетраэдром — первой фигурой в геометрии. В Средние века права на эту эмблему, символизировавшую в данном случае очистительную силу, заявила католическая церковь. Могущественную христианскую организацию, несущую свет истинной веры, олицетворяла охваченная огнем каменная пирамида, а «духовный» меч, объятый пламенем, подразумевал ее карающую силу.

Как символ войны, эмблема огня издавна находилась в арсенале военных. Вот лишь один из характерных примеров. Выступая в поход на врага, французские короли первым делом посещали знаменитое аббатство Сен-Дени, где в торжественной обстановке получали из рук тамошнего аббата главное военное знамя государства — орифламму (букв, «золотое пламя») — красное шелковое полотнище на позолоченном древке, с вышитыми на нем золотыми языками пламени. На протяжении трехсот лет орифламма вдохновляла и вела в бой французские войска.

В Новое и Новейшее время эмблему огня попытался монополизировать «бог войны». Униформу артиллеристов многих стран (погоны, петлицы, шевроны, головные уборы) украшали значки, изображавшие пылающие гранаты и пышущие огнем снаряды. Однако накануне Второй мировой войны в итальянской армии эмблема огня была введена для бойцов танковых и моторизованных дивизий (язык пламени на синем фоне петлиц), а солдат частей, вооруженных танкетками, отличало двойное белое пламя, вышитое на петлицах.

Символику огня во многом определяет количество языков пламени на эмблеме. Так, одноязыкое пламя, дающее ясный и ровный свет, стало общепризнанным символом просвещения. Эмблема пламени с тремя языками принадлежала пионерскому движению на том основании, что пионерия в Советском Союзе считалась третьей по счету революционной организацией (после коммунистической партии и комсомола). Символом революции, объединяющем левые силы всех пяти континентов, служит и пятиязыкое пламя. Своеобразным исключением из этого правила является лишь государственная эмблема Танзании — местную революцию, по непонятным причинам, символизирует шестиязыкое пламя.

«Говорящая» эмблема опасности, исходящей от губительного огня пожаров, в наше время нашла применение в промышленности: среди прочих технических знаков часто употребляется изображение многоязыкого пламени — им маркируются легковоспламеняющиеся вещества и материалы.

В светской геральдике эмблема пламени, лишенная всякой самостоятельности, обычно довольствуется вторыми ролями. В гербах русских городов Хабаровска и Петропавловска-Камчатского вулканическое пламя вырывается из вершин черных сопок. На червленом столбе в центре герба Колпино (Ленинградская обл.) размещены три трехъязыких очага пламени золотого цвета, а в гербе Каргополя на пылающих дровах жарится белый барашек.

В истории человечества жаркое пламя костра в равной мере выступает ярким символом и жизни, и смерти. Для первобытного человека овладение огнем стало задачей первостепенной важности, вопросом жизни и смерти. Подчинив огненную стихию своей воле, он приобрел надежную защиту от леденящего холода, ночного мрака и свирепых хищников. Но огонь стал и орудием невежественного фанатизма: безжалостное пламя костров поглотило миллионы и миллионы невинных жертв. Зачастую людей сжигали с особым садизмом, на «медленном» огне. Особенно лютовала католическая церковь, лицемерно обрекавшая своих идейных противников на «казнь без пролития крови». Ее ужасное и уродливое детище, так называемая «святейшая инквизиция», неустанно преследовавшая инакомыслящих — еретиков, сгубила множество умных и талантливых людей, опередивших свое время. Изуверы сожгли на костре выдающегося итальянского ученого Джордано Бруно, чешского патриота и реформатора Яна Гуса, французскую национальную героиню — Орлеанскую деву и последнего великого магистра славного ордена тамплиеров Жака де Молэ. В той же Франции немилосердные и неправедные судьи из Огненной палаты жгли кальвинистов; в Америке грубые и жестокие испанские конкистадоры — простодушных и честных индейцев, осмелившихся поднять против захватчиков свое слабое оружие; в России несториане отправили на костер пламенного защитника старой веры, главу раскола, протопопа Аввакума и его горячих приверженцев… Необъятен этот скорбный список, чудовищно тяжелы преступления церковников всех стран и конфессий, и во веки веков не отмыть им свои палаческие руки и души, прокопченные дымом этих костров!

С античных времен пламя пожаров непостижимым образом сделалось аллегорией сомнительной и скандальной славы. В 356 году до н.э. честолюбивый и недалекий гражданин Эфеса, некто Герострат, жаждавший во что бы то ни стало запечатлеть свое никчемное имя на вековых скрижалях Истории, не выдумал ничего лучшего, чем сжечь великолепный храм Артемиды — одно из семи великих чудес Древнего мира, а в 64 году н.э. кровавый тиран Нерон, стремясь посрамить самого Гомера, приказал своим телохранителям поджечь Рим, дабы, вдохновляясь величественным зрелищем охваченного огнем Вечного города, сочинить гениальную поэму о гибели легендарной Трои. Но не славу, а бесславие принес огонь злодеям, и даже всемогущее время ничего не изменило в этом отношении: в пожаре Москвы 1812 года в пепел обратилась полководческая слава «корсиканского чудовища», а подлая провокация нацистов, организовавших в 1933 году поджог рейхстага, разоблаченная мужественным болгарским коммунистом Георгием Димитровым на Лейпцигском процессе, закончилась позорным провалом.

С самых древних времен огонь был непременным грозным спутником и символом войны, что недвусмысленным образом подтверждает и крылатое латинское изречение: «IGNIЕТ FERRO» («Огнем и мечом»). Действительно, в военном деле огню нашлось самое широкое применение. При приближении неприятеля огнем подавали сигнал опасности; при штурме городов и крепостей воины, стремясь вызвать пожары и посеять панику среди осажденных, обстреливали их горящими стрелами и всевозможными зажигательными снарядами, а с изобретением в XIV веке огнестрельного оружия в военном деле произошел настоящий переворот: изрешеченные пулями тяжелые рыцарские доспехи, ранее надежно защищавшие своих обладателей от всех видов холодного оружия, теперь превратились в бесполезный хлам и были выброшены на свалку Истории. Вскоре команда «Огонь!», предварявшая стрельбу, зазвучала на всех европейских языках.

Из всех видов огнестрельного оружия самым древним и наиболее варварским средством уничтожения является огнемет. «Греческий огонь», первый в истории огнемет, поступил на вооружение византийской армии уже в VII веке: хроники относят его боевое крещение к 673 году. Секрет этого страшного оружия византийцы хранили в строжайшей тайне, поэтому состав его зажигательной смеси, горевшей неугасимым пламенем, даже в воде, точно неизвестен до сих пор. Предположительно, он состоял из канифоли, серы и селитры и выстреливался через металлическую трубу. Наиболее эффективно греки использовали свой огнемет в морском бою, с легкостью воспламеняя деревянные корабли противника. Его мощь пришлось испытать на себе и нашим предкам: в русских летописях упоминается о том, как в 941 году флот киевского князя Игоря был почти полностью уничтожен «греческим огнем».

В эпоху Крестовых походов турки иногда жгли крестоносцев трофейным «греческим огнем». Возмущенные рыцари называли это варварское оружие «негалантным». В годы Второй мировой войны экипажи подбитых огнеметных танков, попавшие в плен, не могли рассчитывать на снисхождение — их расстреливали прямо на месте.

Несмотря на особую бесчеловечность такого страшного оружия, различные виды огнеметов (ранцевые, танковые, реактивные и др.) и в наши дни состоят на вооружении многих армий мира. В российской армии, например, самым массовым оружием этого типа является пехотный огнемет «Шмель».

Символом жесточайшего танкового сражения и беспримерной стойкости советских солдат стала летом 1943 года «Огненная дуга», как прозвали пятисоткилометровую линию фронта с центром в районе Курска, изогнувшуюся гигантской дугой от Орла до Белгорода. В ходе кровопролитной 50-дневной битвы немецко-фашистские войска потеряли более полумиллиона солдат и офицеров и полторы тысячи танков, а главное — последнюю надежду на победу в войне. Битвой на курской «Огненной дуге» завершился коренной перелом в Великой Отечественной войне.

В фольклоре огонь со всей очевидностью предстает символом грозящей опасности. В известном изречение: «Пройти огни, воды и медные трубы» огонь, как аллегория наибольшей опасности, занимает первое место. Популярное английское выражение: «Таскать каштаны из огня» означает подвергаться риску ради чужих интересов, а емкая русская поговорка: «Угодить из огня да в полымя» подразумевает такую чрезвычайную ситуацию, когда человек, едва успевший избежать одной серьезной опасности, тут же попадает в еще более опасную переделку.

В современную эпоху наиболее глубоким символическим смыслом наполнены два вида огня: Вечный огонь, скорбная эмблема памяти о павших, а также аллегория духовного бессмертия, и Олимпийский огонь, освящающий преемственность спортивных традиций и идеалов.